Посмертная месть

Митяй «схалтурил» не от лени – от страха. В предрассветных сумерках он заблудился между угрюмых сосен и неожиданно вышел к обрывистому берегу реки, затянутой белесой пеленой тумана. Стараясь поскорее избавиться от страшной ноши, почти бессознательно размахнулся и швырнул увесистый пакет в речку. Следом туда же бросил штыковую лопату с коротким черенком. От двух гулких в тишине всплесков по спине забегали нервные мурашки. Алтынов сел на росную траву и задумался. Возвращаться к гаражу не хотелось. Можно бы через лес уйти к автотрассе, но в карманах, кроме пачки сигарет и коробка спичек, ничего не было. Отправляться в бега без денег было равносильно явке с повинной. Чувство безысходности положения, которое ничем не возможно поправить, охватило Митяя. К гаражу он вернулся перед восходом солнца. Вадим с Джоном уже заканчивали бетонировать второй конец трубы с замурованным в нее телом Куксина, а на том месте, где была отрублена голова Никиты, дотлевала почерневшая трава.

– Ты почему так долго бродяжил? – сурово спросил Морев.

– Земля в сосняке неподатливая, сплошные корни, – соврал Алтынов.

– Надежно зарыл?

– Капитально.

– Лопата где?

– В речке утопил, чтобы ищейки не нашли.

– Правильно сделал.

– Отпусти меня, а?..

– Куда?

– Если дашь денег, махну к тетке на Украину.

– Деньги получишь после того, как сварганю тебе надежный паспорт.

– С деньгами я могу и без паспорта усвистеть из России.

– Не спеши. Поживешь недолго под замком. Как только документы будут готовы, лично посажу тебя в самолет до Киева.

– Короче, мое дело тоже – труба?

Морев усмехнулся:

– Будешь стонать, и без трубы улетишь вместо Киева к черту на кулички…

Чтобы окреп бетон, трубу решили укатить в речку следующей ночью. С награбленными деньгами и ценностями Морев и Корягин уехали в «Лэнд Краузере». Числившуюся в угоне «ауди», в которой ездили на дело, и Алтынова оставили в гараже под замком. Оставшись наедине с безмолвной машиной, Митяй заходил из угла в угол. На глаза попалась желтая пистолетная гильза, пуля от которой оборвала жизнь Никиты Куксина. Подняв с пола металлический стаканчик, куда входит всего-то щепоть пороха, подумал, как ничтожно мало для того, чтобы убить человека. Словно испугавшись этой мысли, сунул гильзу в карман камуфляжной куртки на вешалке. В голове назойливо закружились воспоминания о сумбурных днях после освобождения из колонии. Перебирая в памяти день за днем, ужаснулся. За неполный месяц насчитал шесть убийств, в которых так или иначе оказался соучастником. Четыре из них произошли в только что закончившуюся ночь. «Таких подельников живыми не отпускают. Кук уже брыкнул, очередь за мной», – обреченно подумал Алтынов и, обхватив голову руками, завалился на тахту. Несмотря на все старания отвлечься от мрачных мыслей, чтобы заснуть, сон не приходил. Теплый летний день показался изнурительно длинным.

Морев с Корягиным приехали во второй половине ночи. Джон выглядел ссутулившимся и усталым. Вадим, наоборот, был бодр и деятелен. Бетон в концах куксинского «гроба» за прошедшее время превратился в монолит. Втроем подкатили тяжелую трубу к береговому откосу, дружно подтолкнули, и та, разогнавшись на уклоне, с утробным шумом скрылась под водой. Через несколько секунд на успокоившейся речной глади замерцало отражение звездного неба. Вытирая пучком сорванной травы руки, Морев весело сказал Алтынову:

– Митя, чтобы ты не тосковал, я привез тебе распутинской водочки, пивка и закусон.

– А белые тапочки когда привезешь? – мрачно спросил Митяй.

– Не хандри. Ты можешь еще мне понадобиться. Хозяин дачи не появлялся?

– Никого не было.

– Если появится, ты – ничего не знаешь. Понял?

– Угу.

После отъезда ночных посетителей Алтынов, оставшись вновь под замком, прямо из горлышка опустошил больше половины водочной бутылки и вместо закуски с наслаждением закурил сигарету. Щемившая весь день зеленая тоска стала ослабевать, а когда бутылка опустела, и вовсе прошла. Появился волчий аппетит. Зажевав буханку пышного хлеба и большой кругляш копченой колбасы, Митяй, чуть не вывернув челюсть, сладко зевнул. Выкурив еще одну сигарету, он попытался стянуть с ног кроссовки, но тут же рухнул на тахту и, захлебываясь богатырским храпом, отрубился.

Корягин выгонял стресс по-своему. В свободное от обязанностей крупье время Джон Иванович с еще большей страстью, чем прежде, ударился в любовные забавы со своими «гаремщицами». Игра в казино после летнего спада, когда заядлые игроки опустошали кошельки на южных курортах да в зарубежных турах, к осени заметно оживилась. Замаячила тусклая надежда погасить налоговые долги, часть которых была уплачена награбленными деньгами. Сто тысяч в долларах из отнятой у «челноков» суммы Морев взял себе. Надеялся выкупить у Красноперова так глупо проигранную Веру Портнягину. Джон почти забыл о роковом проигрыше, но ровно через полмесяца после той неудачи ему на квартиру позвонил Вадим и сухо спросил:

– Чем занимаешься, браток?

– Все тем же, – весело ответил Корягин. – Собираюсь развлечься с очаровательными милашками.

– Они сейчас у тебя?

– У меня.