Посмертные записки Пикквикского клуба

Глава XX. Объясняющая знаменитую личность господ Додсона и Фогга и веселые забавы их конторщиков, с подробным описанием трогательного свидания между мистером Уэллером и почтенным его родителем, о котором уже давно не было ни слуха, ни духа

В одно прекрасное утро на одном из отдаленных концов Корнгилля, в нижнем этаже грязного и закоптелого здания, заседали четыре клерка господ Додсона и Фогга, знаменитых стряпчих в суде королевской скамьи и в высшем суде. Небесный свет и яркое сияние солнца были столько же доступны для этих господ, сколько для человека, посаженного среди белого дня на дно глубокого колодца, откуда, однако ж, он мог на досуге считать звезды и производить астрономические наблюдения, чего никаким способом не могли делать конторщики господ Додсона и Фогга.

Конторой была грязная, темная, сырая и затхлая комната с высокой деревянной перегородкой, скрывавшей клерков от наблюдения любопытных взоров. Между множеством других интересных предметов постороннему зрителю бросались в глаза два оборванные кресла, гремучие стенные часы, календарь, вешалка для шинелей, гвозди для шляп и с полдюжины полок, на которых красовались огромные связки пыльной бумаги и несколько разнокалиберных бутылок с чернилами. Сюда-то, по воле неумолимой судьбы, явились, наконец, мистер Пикквик и верный его слуга. Это было в пятницу поутру, на другой день после событий, описанных нами в последней главе.

Мистер Пикквик и Самуэль Уэллер постучались в стеклянную дверь.

— Кто там? Войдите! — закричал голос изнутри.

Мистер Пикквик и Самуэль Уэллер вошли.

— Дома ли, сэр, господа Додсон и Фогг? — спросил мистер Пикквик ласковым голосом, подвигаясь со шляпой в руках к деревянной перегородке.

— Мистера Додсона нет дома, а мистер Фогг занят своими делами, — отвечал голос за перегородкой.

И в то же время голова, которой принадлежал голос, украшенная пером за левым ухом, взглянула через перегородку на мистера Пикквика.

Это была шершавая, ярко лоснящаяся, напомаженная голова с волосами песочного цвета, разделенными на два неправильные полукруга. Лицо ее украшалось парой крошечных глаз и грязными воротниками туго накрахмаленной рубашки.

— Мистера Додсона нет дома, а мистер Фогг занят своими делами, — повторил человек, которому принадлежала напомаженная голова.

— Когда воротится мистер Додсон? — спросил мистер Пикквик.

— Не могу сказать.

— Скоро ли мистер Фогг покончит занятие своими делами?

— Не могу знать.

Затем напомаженный человек принялся с великим глубокомыслием чинить свое перо, тогда как другой конторщик, продолжая готовить для себя в двух стаканах содовую воду, бросал на него одобрительную улыбку.

— Я подожду, — сказал мистер Пикквик.

На это не последовало никакого ответа. Мистер Пикквик сел без приглашения и начал от безделья прислушиваться к бою стенных часов и шумному разговору клерков.

— Весело было? — спросил один из этих джентльменов в сером фраке с медными пуговицами и широких штанах чернильного цвета. Вопрос был, очевидно, вызван продолжавшимся повествованием о приключениях прошлой ночи.

— Дьявольски весело, — отвечал другой джентльмен, разводивший соду. — Кутили напропалую.

— Том Кумминс был президентом, — сказал джентльмен в сером фраке. — Нализались все. Я воротился домой в половине пятого и был так пьян, что никак не мог доискаться ключа в своем кармане. Спасибо уж кухарка вышла навстречу и отперла мою комнату, не то пришлось бы растянуться у порога. Желал бы я знать, что сказал бы на это старик Фогг? Ведь пришлось бы, я думаю, отваливать на попятный двор, если б он пронюхал эту проделку.

Дружный хохот служил ответом на это замечание юмористического свойства.

— У Фогга сегодня поутру была потеха своего рода, когда Джек сортировал наверху бумаги, а вы уходили со двора, — сказал серофрачный человек. — Фогг, изволите видеть, перечитывал здесь письма, полученные с последней почтой, и вот вдруг вламывается в дверь этот голоштанник… как бишь его?.. Ну, тот, против которого мы настрочили бумагу в Кемберуэлль?

— Рамси, — сказал клерк, говоривший с мистер Пикквиком.