Посмертные записки Пикквикского клуба

— Но прежде чем я уйду, господа, — сказал раздраженный мистер Пикквик, — позвольте мне заметить, что такого гнусного и подлого дела…

— Обождите, сэр, сделайте одолжение, — перебил Додсон с величайшей учтивостью. — Мистер Джексон! Мистер Викс!

— Мы здесь.

— Прошу послушать, что говорит этот джентльмен. — Теперь, сэр, не угодно ли продолжать? Сделайте милость, без церемонии. Вы, кажется, изволили говорить о каком-то гнусном и подлом деле.

— Говорил и повторяю еще, что такого гнусного и подлого дела не могло быть во всей истории английских законов! — сказал мистер Пикквик энергичным тоном. — Довольно вам этого?

— Слышали вы, мистер Викс? — сказал Додсон.

— Вы не забудете этих выражений, мистер Джексон? — спросил Фогг.

— Слышали и не забудем, — отвечали клерки.

— Быть может, сэр, вам угодно назвать нас вымогателями? — сказал Додсон. — Назовите, если вам угодно, сделайте милость.

— Да, вы вымогатели! — сказал мистер Пикквик.

— Прекрасно. Слышали вы это, мистер Викс? — спросил Додсон.

— Да, сэр, — отвечал Викс.

— Не угодно ли вам, сэр, подняться еще ступенью повыше? — прибавил мистер Фогг.

— Продолжайте, сэр, продолжайте, — говорил Додсон. Не хотели ли вы назвать нас ворами, мошенниками?

— Хотел, — отвечал мистер Пикквик. — Вы мошенники, воры!

— Или, может быть, вы намерены нанести мне личное оскорбление, задеть мою амбицию, сэр? — сказал Фогг. — Сделайте милость, не церемоньтесь: вы не встретите ни малейшего сопротивления. Пожалуйста, я прошу вас об этом.

И так как мистер Фогг, говоря это, подошел на весьма соблазнительное расстояние к сжатому кулаку ученого мужа, то, по всей вероятности, мистер Пикквик не преминул бы удовлетворить этой покорнейшей просьбе, если бы мистер Самуэль Уэллер, услышав из конторы эту суматоху, не бросился наверх и не удержал руки своего господина в самую роковую минуту.

— Постойте, — сказал мистер Уэллер, — волан — очень хорошая игра, но если вы волан, а эти два законника ракетки, то эдак они вас забузуют. Пойдемте домой, сэр. Если уж вам непременно хочется вздуть кого-нибудь, вздуйте лучше меня, когда мы выйдем на свежий воздух. Амбиция тут дорого стоит.

И без дальнейших проволочек мистер Уэллер потащил своего господина вниз, откуда благополучно они выбрались на широкую улицу Корнгилля.

Мистер Пикквик шел с рассеянным видом, сам не зная, куда и зачем. Через несколько минут он повернул за угол, там опять за угол, и очутился в Чипсайде. Самуэль Уэллер недоумевал, зачем забрались они в эту глухую часть английской столицы. Вдруг мистер Пикквик повернулся, и сказал:

— Сэм, мне надобно сейчас идти к мистеру Перкеру.

— Вам еще вчера, сэр, следовало пойти к нему. С этого нужно было начать.

— Правда, правда!

— Конечно, правда.

— Хорошо, Сэм, мы пойдем вместе, только не мешало бы наперед выпить стаканчик пунша: я слишком разгорячился, Самуэль. Нет ли здесь поблизости какого-нибудь трактира?

Мистер Уэллер уже несколько лет подряд занимался специальным изучением Лондона. Он знал все и потому отвечал без малейшей остановки:

— Как не быть. Второй дом на правой руке, вход со двора по черной лестнице, налево в третьем этаже; перед дверью большой ларь с битой птицей. Отворите и ступайте прямо до третьей комнаты: там еще стоит большой круглый стол с переломленной ногой.

Через несколько минут мистер Пикквик и Самуэль Уэллер вошли в трактир, носивший скромное название таверны. Они оба уселись за один стол. Мистер Пикквик приказал подать для себя полбутылки рома и горячей воды; Самуэлю подали кружку портера.

Комната, где они расположились, довольно темная и грязная, состояла, по-видимому, под особым покровительством людей, посвятивших свои способности кучерскому искусству, потому что за разными столами сидели пьянствующие и курящие джентльмены, очевидно, принадлежащие к ученому сословию кучеров. Между ними особенно обратил на себя внимание мистера Пикквика пожилой краснолицый толстяк, сидевший одиноко за противоположным столом. Он курил и затягивался с величайшим аппетитом, и перед глазами его постоянно носилось облако дыма; но, когда мало-помалу дым расходился, краснолицый толстяк искоса посматривал то на мистера Уэллера, то на самого мистера Пикквика. Его лицо довольно часто опускалось в кружку портера; но после каждого глотка он опять смотрел с каким-то острым любопытством на незнакомых джентльменов. Положив, наконец, свои ноги на стул и прислонившись спиной к стене, он вдруг начал затягиваться с решительным остервенением, и глаза его впились в фигуру Самуэля.