Посмертные записки Пикквикского клуба

Эта выходка, по-видимому, пришлась как нельзя более по вкусу делового человека, и он захохотал опять своим таинственно безмолвным смехом.

— Однако ж, знаете ли что, почтеннейший мистер Моллард, — сказал Перкер, вдруг принимая степенный вид и отводя в сторону конторщика великого юриста, — вы должны уговорить своего принципала, чтоб он согласился теперь принять меня и моего клиента.

— Как! Неужели вы хотите видеть его лично? — воскликнул Моллард.

— Почему же нет, сэр? — подхватил мистер Пикквик, услышавший начало этих совещаний.

— A потому, сэр, что везде и во всем порядочный джентльмен обязан сообразоваться с заведенным порядком, — отвечал мистер Моллард. — Изложите свое дело на бумаге обстоятельно и подробно, и мистер Сноббин в свое время тоже даст вам на бумаге удовлетворительный ответ. Таков порядок юридической консультации. На личное свидание вы отнюдь не должны были рассчитывать, тем более что для мистера Сноббина драгоценна каждая минута.

Мистер Перкер, между тем, бросил довольно строгий взгляд на ученого мужа и сказал многозначительным тоном:

— Я говорил вам, почтеннейший, и теперь повторяю снова, раз и навсегда: всякий порядочный джентльмен, вверяя свое дело адвокату, должен положиться на него во всем, или адвокат не отвечает ни за что. Личное ваше вмешательство здесь неуместно и совершенно бесполезно.

Не делая никаких возражений, мистер Пикквик понурил голову и отправился в противоположный угол.

Прерванное совещание вновь началось между деловыми людьми. Долго беседовали они, нюхая табак и размахивая руками; мистер Пикквик уже не слышал больше ни одного слова, и сущность консультации осталось для него непроницаемой тайной. Моллард, по-видимому, убежденный неотразимыми доказательствами опытного адвоката, согласился, наконец, испросить для него аудиенцию у своего принципала. Он пошел в его кабинет и через минуту, возвращаясь оттуда на ципочках, возвестил Перкеру и мистеру Пикквику, что мистер Сноббин, принимая в уважение обстоятельства дела, соглашается, в виде исключения, дать им аудиенцию на самое короткое время.

Мистер сержант Сноббин был поистасканный джентльмен лет сорока пяти или, может быть, пятидесяти, с желто-бледным лицом и впалыми щеками землистого цвета. Его угрюмые и мутные глаза обличали в нем одного из тех неутомимых тружеников, которые посвящают свою жизнь головоломным кабинетным трудам, сухим, безжизненным, убивающим душу. Лорнет, висевший у него на черной широкой ленте, служил для постороннего наблюдателя несомненным доказательством, что мистер Сноббин был близорук. Волосы были у него чрезвычайно редки и торчали клочками на его голове: это могло зависеть, во-первых, от того, что почтенный юрист не имел привычки заботиться о своей прическе, а во-вторых, от того, что он целую четверть века носил судейский парик, который теперь висел подле него на деревянном гвозде. Следы свежей пудры на воротнике его фрака и дурно вымытый белый галстук, в измятом и скомканном виде торчавший на его шее, свидетельствовали, что мистер Сноббин, по возвращении из суда, еще не успел сделать приличной перемены в своем костюме. Остальные статьи его туалета обличали также высшую степень небрежности и неряшества, свойственных всем великим людям юридической профессии. Деловые книги с ременными застежками, груды бумаг разной величины и разных цветов, письма и конверты всевозможных форматов были разбросаны по всему пространству огромного стола без всякого покушения на комфорт и порядок. Кабинетная мебель страдала от чрезмерной ветхости английской болезнью; дверцы книжных шкафов подернулись плесенью и спокойно гнили на своих заржавелых петлях; пыль на коврах подымалась облаками при каждом шаге; оконные шторы покрылись желтизной от дряхлости и грязи, и вообще все предметы в кабинете делового человека свидетельствовали неоспоримым образом, что мистер сержант Сноббин, погруженный телом и душою в свои головоломные занятия, не обращал ни малейшего внимания на внешние удобства жизни.

При входе клиентов он писал, и перо его скрипело немилосердно, быстро перебегая от одной строки к другой. Когда Перкер поклонился и представил его вниманию своего клиента, мистер Сноббин осторожно воткнул в чернильницу свое перо, пригласил гостей садиться и, погладив свою левую ногу, сделал знак, что они могут говорить.

— Имя моего клиента — Пикквик, — начал Перкер, сделав предварительно подобострастный поклон.

— Ну?

— Он ответчик по делу вдовы Бардль.

— Ну?

— Вам, кажется, известны отчасти подробности этого дела.

— Меня ангажировали защищать его на специальном суде присяжных?

— Так точно.

— И деньги внесены в мою контору?

— Все сполна.

Сержант понюхал табаку и приготовился ожидать дальнейших объяснений.