Посмертные записки Пикквикского клуба

— Точно так, сэр, — подтвердил Иов. — Перед начатием этого процесса, Додсон и Фогг взяли с нее собственноручную расписку, по которой она обязалась им выплатить за все издержки немедленно после приговора, произнесенного судом присяжных. По этой расписке она и сидит теперь в тюрьме.

— Вот как! Ну, признаюсь, — сказал Перкер, вынимая обе руки из карманов и энергично постукивая суставами правой руки ладонь левой, — с такими умнейшими канальями мне еще не приходилось иметь дела.

— О, да, сэр, это самые удивительные практиканты, каких только я знал! — заметил Лоутон.

— Удивительные! — подтвердил Перкер. — Перед ними исчезает всякая юридическая опытность и самое тонкое знание законов.

— Справедливо, сэр, справедливо, — отвечал Лоутон.

Принципал и его подчиненный рассуждали еще несколько минут о необыкновенной проницательности господ Додсона и Фогга, при этом лица и глаза их просияли удивительным блеском, как будто им удалось сделать одно из самых гениальных открытий человеческого ума. Когда, наконец, мало-помалу они оправились от своего изумления, Иов Троттер сообщил остальные подробности поручения, возложенного на него Самуэлем. Перкер задумчиво опустил голову и вынул из кармана часы.

— Завтра, ровно в десять, я буду иметь честь увидеть мистера Пикквика, — сказал адвокат. — Самуэль рассуждает очень умно. Скажите ему это. — Не хотите ли рюмку вина, Лоутон?

— Нет, сэр, — покорно благодарю.

— То есть да, хотите вы сказать, — отвечал адвокат, поворачиваясь к буфету за рюмками и графином.

Лоутон не сделал никаких возражений, потому что в отрицании его действительно подразумевался утвердительный ответ. Он только обратился к мистеру Иову и спросил его довольно громким шепотом: как он думает, портрет, висевший над камином, не представляет ли удивительного сходства с особой мистера Перкера? На что Иов, как и следует, отвечал, что действительно представляет. Когда вино было налито, Лоутон выпил за здоровье миссис Перкер и ее деток; мистер Иов за здоровье Перкера. Затем они раскланялись и ушли, каждый в свою сторону. Перкер воротился к гостям, письмоводитель в трактир «Сорока», Иов — на Ковент-Гарденской рынок провести ночь, где бог пошлет.

На другой день, в десять часов утра, минута в минуту, аккуратный адвокат постучался у дверей мистера Пикквика, которые и были, с великой поспешностью, отворены Самуэлем.

— Мистер Перкер, сэр, — сказал Самуэль, докладывая о прибытии гостя своему господину, который сидел у окна в задумчивой позе. — Очень рад, сэр, что вы теперь случайно пожаловали к нам. Старшина желает, кажется, переговорить с вами, сэр.

Перкер бросил на Самуэля многознаменательный взгляд, давая знать, что он понимает, как должно вести себя при настоящих обстоятельствах. Пикквик, разумеется, не должен знать, что за ним, Перкером, посылали. Затем мистер Перкер прошептал что-то на ухо Самуэлю.

— Неужели! Вы не шутите, сэр? — сказал Самуэль, отступая назад в припадке величайшего изумления.

Перкер кивнул и улыбнулся.

Мистер Самуэль Уэллер взглянул на адвоката, потом на мистера Пикквика, потом на потолок, потом опять на Перкера; оскалил зубы, засмеялся, захохотал и, наконец, схватив шляпу, опрометью бросился из комнаты без малейших объяснений.

— Что это значит? — спросил мистер Пикквик, бросая на Перкера изумленный взгляд. — Что привело моего слугу в такое загадочное состояние?

— О, ничего, ничего, — отвечал Перкер. — Потрудитесь-ка пересесть сюда, сэр, поближе к столу. Мне надобно переговорить с вами о многом.

— Какие это у вас бумаги? — спросил мистер Пикквик, когда адвокат положил на стол пачку документов, перевязанных красным шнурком.

— Бумаги по делу вдовы Бардль и Пикквика, почтеннейший, — отвечал мистер Перкер, развязывая узел зубами.

Мистер Пикквик пододвинул стул, уселся и бросил весьма суровый взгляд на своего юридического патрона.

— A вам не нравится это дело? — сказал адвокат, продолжая развязывать узел.

— Вы должны знать это, сэр, — отвечал мистер Пикквик.

— Очень жаль, — отвечал Перкер, — потому что о нем-то собственно мы и должны рассуждать с вами сегодня.

— Кажется, я просил вас, Перкер, чтобы вы никогда не заводили со мной речи об этом процессе, — живо перебил мистер Пикквик.

— Полноте, почтеннейший, полноте, — отвечал адвокат, посматривая искоса на своего сердитого клиента. — Речь пойдет у нас своим чередом: я затем и пришел к вам. Угодно ли вам выслушать, почтеннейший, что я намерен сказать? Если покамест не угодно, я могу подождать. Торопиться не к чему. На всякий случай, я принес с собой газету. Ваше время будет и моим. Располагайте мною.

С этими словами адвокат перебросил ногу на ногу, развернул газетный листок и сделал вид, будто углубился в чтение какой-то статьи.

— Ну, уж так и быть, — сказал мистер Пикквик, вздохнув из глубины души, — говорите, что у вас на уме. Я готов слушать. Старая история, я полагаю?

— Не совсем, почтеннейший, не совсем, — отвечал Перкер, свернув газету и укладывая ее в свой карман. — Вдова Бардль, просительница, находится теперь в этих самых стенах, известно ли вам это, сэр?

— Известно.