Посмотри и вернись

– Угораздило же его… Должно быть, досталось ему от вас, – сочувственно заметил Туманов и подумал: «Случай банальный. По несмирению молодой человек поставил завышенные цели и отдал им лучшие годы своей жизни. Потом обнаружил, что результат почти нулевой. А то и вовсе негативный. Вот и стал метаться. Священник наверняка нелицеприятно вразумил его». Перед мысленным взором Пети возникла картина: стоит понурый Алексей, и о. Сергий строго наставляет его нормам христианской жизни. «Верно, история эта подтверждает слова о. Сергия о том, что и верующие могут совершать изрядные промахи, – размышлял аспирант. – Значит, ясность сознания не достигается так уж легко. Интересно, что же ведет к ней?»

Священник молчал. За окном вагона проносились столбы с фонарями, и полутемное купе ненадолго освещалось желтоватым светом. Было слышно, как служащая вагона-ресторана везет тележку по проходу и громко предлагает пассажирам воду и сладости. Петя купил пластиковую бутылку воды «Святой источник» и поставил ее на столик. В этот момент о. Сергий снова заговорил:

– Спору нет, ошибка Алексея была слишком очевидна. Сложность же заключалась в том, как ее исправить. Для человека его склада подобные неудачи слишком тяжелы и грозят отчаянием. Тогда я уже немного начал понимать устроение его души. Он из тех, кто вежливо выслушает любое обличение и согласится с ним. Потом придет домой, сожжет все свои рукописи и разуверится во всем. Прав он или не прав, будет уже не так важно. Теряется человек – вот действительная проблема.

Потому, обдумав все как следует, я решил не спешить с обличениями. В конце концов, человек – всегда цель, а не средство для доказательства чьей-либо правоты. Что толку от такой правды, которая не ведет к исцелению. И много ли проку от врача, который умеет ставить верный диагноз, а болезнь излечить не может?

Короче говоря, нужно было найти целительную силу в самом Алексее, и я молился, чтобы Господь даровал найти эту силу. Вскоре мне пришло на ум, что надо бы Алексея познакомить с Надеждой Андреевой. Почему именно с ней? Судьба этой женщины была в некотором отношении поучительна. И я втайне надеялся, что для Алексея она послужит уроком. Но расскажу все по порядку.

Как-то раз пришел ко мне наш сторож и говорит, что из храма отказывается выходить женщина. Время же было позднее, и храм пора было закрывать. Иду в храм и вижу: стоит перед иконой женщина и плачет. Одета в легкую блузку, ноги вообще босые (это осенью-то…). Подхожу, спрашиваю: «В чем дело?» Молчит. Пригласил тогда ее пойти в трапезную, там было тепло и можно было напоить ее горячим чаем. В трапезной женщина успокоилась и рассказала о себе.

Как я уже сказал, звали ее Надеждой. Она был прихожанкой другого храма, что стоит в нескольких кварталах от нашего. По молодости лет она сошлась с одним мужчиной и жила с ним – без регистрации брака, без венчания. Охарактеризовать их отношения трудно, но серьезными они явно не были, поэтому на очередной исповеди Надежда решила покаяться в этом грехе. На ее беду, священник М., служивший в том храме, был неопытен и к своему делу имел ревность не по разуму.

Выслушал он Надежду, пристыдил и стал требовать, чтобы она «блуд заменила непорочным браком», то есть вышла замуж за своего сожителя. Женщина сначала возражала, говорила, что сожительствует по слабости и бытовым обстоятельствам (негде было жить) и что без любви брак будет большим грехом, чем то, что у них сейчас. Да и сожитель ее неверующий и к Церкви относится с предубеждением. Но священник этим доводам не внял. Он гнул свою линию, ссылался на Библию, дескать, муж женой оправдается. И все говорил о кресте, который надо понести во имя любви.

Надо сказать, что Надежда была воспитана в доверии к слову священника. После нескольких «просветительных» бесед она пришла к выводу, что ей надо исправляться. Нехотя, словно предчувствуя что-то недоброе, уступила давлению священника и поговорила о браке со своим сожителем. Тот махнул рукой – какая разница… Так они поженились и венчались. Через год у них родилась дочь. А дальше… Муж увлекся какой-то красоткой и сбежал с ней неведомо куда. Надежда осталась с ребенком на руках, без жилья, без средств существования. Ютилась в полуразрушенном бараке, голодала, пыталась как-то выжить.

И однажды она не выдержала. Бросила ребенка в бараке, пошла в храм. Там дождалась, когда выйдет М., подошла к нему и со смехом стала показывать пальцем на его крест и спрашивать, легко ли ему его нести. М. попробовал отстраниться от нее, в этом миг Надежда, словно в беспамятстве, закричала:

– Крест, который ты мне навязал, раздавил меня! Кто ответит за это? Ты покаешься, и Бог тебя простит, а моя жизнь так и останется загубленной. Где любовь, про которую ты говорил, и знаешь ли ты ее сам?

Эти слова отчаяния, которые Надежда пересказала в трапезной, больно вонзились мне в сердце. Трудно передать то чувство стыда и горечи, когда узнаешь о таком вот «окормлении» людей иными священниками. Я спросил Надежду, как она пришла в наш храм. Она ответила: