Посмотри на меня

Элизабет немедленно приступила к уборке. Нужно было разложить на кровати двенадцать подушек: шесть рядов по две подушки, обычные сзади, вытянутые и круглые – впереди. Все из разного материала – от кроличьего меха до замши – и разных оттенков – бежевого, кремового и кофейного. Разобравшись с кроватью, она убедилась, что одежда весит в нужном порядке – гамма переходила от темных цветов слева к ярким справа, хотя в ее гардеробе было мало цветных вещей. Когда она надевала хоть что-то цветное, то на улице ей казалось, что она вспыхивает неоновыми огнями. Затем Элизабет прошлась пылесосом по полу, вытерла пыль и до блеска натерла зеркала, выровняла три маленьких полотенца для рук, висевшие в ванной, потратив несколько минут на то, чтобы все полоски оказались параллельны друг другу. Краны блестели, но она продолжала яростно начищать их, пока не уперлась в свое отражение в кафеле. К половине седьмого она закончила уборку гостиной и кухни и, чувствуя, что беспокойство пошло на убыль, села в саду с чашкой кофе и стала проглядывать свои бумаги, чтобы подготовиться к утренней встрече. Этой ночью она спала три часа.

Бенджамин Уэст беззвучно скрежетал зубами от раздражения, пока его босс мерил шагами пол строительного вагончика и разглагольствовал с сильным нью-йоркским акцентом.

– Видишь ли, Бенжди, мне просто…

– Бенджамин, – перебил он.

– …Тошно, – продолжил босс, не обращая на него внимания, – слышать от всех одну и ту же чушь. Это они хотят сделать в современном стиле, то – в духе минимализма. И на хрен это ар-деко, Бенджи!

– Это…

– Я хочу сказать, со сколькими компаниями мы здесь встречались? – Он перестал расхаживать и посмотрел на Бенджамина.

Тот полистал ежедневник и сказал:

– Э-э, с восьмью, не считая той женщины, которой в пятницу пришлось срочно уйти, Элизабет…

– Не важно, – оборвал его босс, – наверняка она такая же, как и остальные.

Он махнул рукой и уставился через окно на стройплощадку. Тоненькая серая косичка повернулась вслед за головой.

– Ну, через полчаса у нас с ней еще одна встреча, – напомнил Бенджамин, посмотрев на часы.

– Отмени! Что бы она ни сказала, мне все равно. Она так же консервативна, как и все остальные. Над сколькими гостиницами мы с тобой вместе работали, Бенджи?

Бенджамин вздохнул:

– Во-первых, Бенджамин, а во-вторых, мы много работали вместе, Винсент.

– Много. – Босс кивнул самому себе. – Именно. А сколько мест, где мы с тобой работали, выглядели так же чудесно? – Он вытянул руку, указывая на расстилавшийся за окном пейзаж. Бенджамин с безразличным видом повернулся в кресле и с трудом заставил себя взглянуть на шумную и грязную стройплощадку. Конечно, это было красиво, но он бы предпочел увидеть там уже готовую новенькую гостиницу, а не холмы и озера. Он в Ирландии уже два месяца, а окончание строительства гостиницы запланировано на август, то есть еще через три месяца. Бенджамин родился в Хакстоне, штат Колорадо, но жил в Нью-Йорке, считая, что навсегда спасся от клаустрофобии, которую способен вызвать маленький город. Похоже, он ошибался.

– Ну? – Винсент закурил сигару и теперь посасывал ее кончик.

– Прекрасный вид, – сказал Бенджамин со скучающим видом.

– Чертовски прекрасный вид, и я не позволю какому-нибудь супер-пупер дизайнеру по интерьерам заявиться сюда и превратить наш будущий отель в заурядную городскую гостиницу, которых мы уже настроили миллионы.

– А чего ты хочешь, Винсент? – Последние два месяца Бенджамин слышал только то, чего он не хотел.

Винсент, одетый в блестящий серый костюм, подошел к портфелю, вынул из него папку и бросил ее на стол перед Бенджамином.

– Посмотри на эти газетные статьи. Это место – просто золотая жила. Я хочу того, чего хотят люди. А люди не хотят просто средненькую гостиницу. Она должна быть романтичной, веселой, артистичной, без этих шизоидных современных заморочек. И если еще хоть кто-нибудь придет сюда все с теми же дерьмовыми идеями, я сам займусь дизайном отеля. – Раскрасневшись, он отвернулся к окну и затянулся.

Спектакли Винсента давно надоели Бенджамину.

– Я хочу настоящего художника, – продолжил Винсент, – бредящего лунатика. Творческого, своеобразного человека. Я устал от всех этих, в офисных костюмах, которые говорят о цветовых оттенках так, будто это секторные диаграммы, и которые никогда в жизни не брали в руки кисть. Я хочу Ван Гога…

Его прервал стук в дверь.

– Кто это? – угрюмо спросил Винсент, лицо его все еще было красным после гневной тирады.

– Наверное, Элизабет Эган пришла на нашу встречу.

– По-моему, я велел тебе ее отменить.

Бенджамин проигнорировал эту реплику и подошел к двери, чтобы впустить Элизабет.

– Здравствуйте, – сказала она, входя. За ней шла Поппи с фиолетовыми волосами, вся забрызганная краской и сгибающаяся под тяжестью папок, из которых вываливались образцы коврового покрытия и тканей.

– Здравствуйте, я Бенджамин Уэст, руководитель проекта. Мы встречались в пятницу. – Он пожал Элизабет руку.