Посмотри, наш сад погибает

Велга надула губы, размышляя над её словами.

– А правда, что чародеи из Совиной башни превращаются в птиц?

– Хм, – пожала плечами Мельця, ласково поглаживая щенка по вздутому пузику. – Нужно его покормить.

Она откинула платок с корзины по другую сторону лавки, достала яйцо и постучала по борту, чтобы расколоть.

– Это правда, – громко произнёс Змай.

Он сидел на носу ладьи, подставляя лицо солнечному свету, и широко улыбался, забавляясь испугом Велги.

– Чародеи Совиной башни обращаются в… – он загадочно замолчал и повёл рукой, предлагая остальным угадать.

– Кукушек, что ли? – предложил один из гребцов, которому как раз выпала очередь отдыхать.

– Зайцев, – подхватил его товарищ без переднего зуба.

– Кабанов. Они воня-яют…

– Ой, не могу, – закатила глаза Мельця. – Шутнички. Один другого смешнее.

Всё так же широко улыбаясь, Змай чуть приподнимал бровь при каждом новом предположении и слегка кивал. А гребцы не унимались:

– В козлов!

– В козлиный хе…

– А ну-ка! – Змай хлопнул в ладоши, и гребцы враз замолчали. – Среди нас девица… и одна крайне грозная чародейка.

Мельця обернулась через плечо.

– Ты у меня договоришься, Змай. А про вас, ребята, я вообще молчу, – обратилась она к гребцам. – Обращу всех… вот в то, что ты назвал.

Как бы она ни старалась казаться грозной, но её глаза всё равно улыбались.

Почистив яйцо, Мельця раскрошила его и положила перед щенком. Мишка принюхался влажным чёрным носом и начал жадно есть.

– Чародеи из Великого леса обращаются в сов, – чуть тише, но так, чтобы гребцы тоже могли услышать, сказала Мельця. – Это правда, я сама видела однажды. Уж не знаю, почему именно так. Возможно, дело и вправду в лешем. Он правит всем лесом, и чародеи от него зависят, а совы, говорят, охраняют владения.

– Ну… к лешему этих чародеев, – гребец без переднего зуба сплюнул через плечо. – То есть… этих, из башни. Не вас же. Вы отличные ребята.

– И платите отлично, – осклабился его товарищ, не переставая грести.

– Ага… Парус можно ставить, – первый поспешил перевести разговор, прищурился, послюнявил палец. – До заката почти пойдём по ветру.

Со дна ладьи раздалось довольное похрюкивание.

– Будешь ещё? – изменившимся ласковым голосом спросила Мельця. – Конечно будешь, маленький.

Она потянулась за вторым яйцом, трижды, точно наудачу, стукнула по лавке и покосилась на Велгу.

– Ну, Вильха, – проговорила она негромко. – Как тебе удалось спастись?

Велга растерялась от новых расспросов. Она только-только смогла придумать достойную ложь, как от неё потребовали больше подробностей.

– Пора! – раздался голос от носа ладьи.

Гребцы один за другим положила вёсла, опустили парус.

– Что такое?

Велга огляделась по сторонам. Только берег да река. Деревья и большие, покрытые мхом камни.

– Щур, – просто ответила Мельця и поднялась, перешагнула через лавку, на которой сидела Велга, и потянулась за корзиной.

Из неё вытащила кувшин. Резко запахло дрожжами, – и из кувшина прямо в воду пролился квас.

Все на ладье поднялись, поклонились, глядя в одну сторону. Одна Велга осталась сидеть, и Мельця рукой показала ей, что нужно подняться с остальными.

Мимо медленно проплывал каменистый берег. Квас с бульканьем полился в тёмные воды Калины. Велга крутила головой по сторонам, не понимая, что происходит, когда один из гребцов достал из-за пазухи варган, набрал побольше воздуха в грудь, и шум волн потонул в зыбком дрожащем звуке.

А беззубый удивительно сильным, глубоким голосом запел:

Сиди, сиди, ящур, на золотом троне…

И остальные подхватили:

Щипли, щипли, ящур, орехи горькие…

Из-за ольхи выглянул большой камень. Воды Калины били о тот камень: то набегали со всей силы, то игриво лизали кудрявыми волнами. И нельзя было оторвать от него глаз. Он был синий, как небо в тоскливый день, пористый, испещрённый знаками, которых не разглядеть издалека, покрытый по бокам мхом.

Велга прищурилась и наконец разглядела рисунок на камне.

Щур, водяной владыка. Ему рыбаки приносили дары по весне. Его на Купалу просили о покое и милости. И Пресветлые Братья даже самыми страшными угрозами не могли остановить старгородцев от поклонения Щуру, что жил во всех реках и озёрах.

Огромный каменный ящер, что грозно, не мигая, наблюдал за всеми, кто проплывал мимо.

Создатель и его кара ждали после смерти. Щур был здесь, под водой. И он мог разбить ладьи купцов одним ударом хвоста.

И пусть Велга редко ходила на гулянья с простым народом, пусть чаще она молилась Создателю, чем жгла костры на берегу, но даже она знала слова этой песенки:

Лови, лови, ящур, красную девицу,
Коя лучше всех, коя краше всех…

* * *

Старгород

– Ку-у-урва, – прорычала Галка. – Тупорылая курва! Я сломаю ей шею, пусть только попадётся.

Она металась по клети: от двери к окну, от окна к двери.

– Как она умудрилась? Кто ей помог?

Белый молчал всё это время. По дороге от пристани до самой корчмы он не проронил ни слова. Девчонка не могла сбежать сама, без чужой помощи. Её надоумили.

Но кто?