Посмотри, наш сад погибает

Велга робко улыбнулась, опуская взгляд.

У неё не осталось ни денег, ни влияния. Но она по-прежнему была миловидна и невинна. И то и другое легко могло разжалобить сердца людей. А Мельце нравилось заботиться об остальных. Пусть она позаботится о Велге, пока та не придумает, что делать дальше.

От Зуево на Калине дальше они шли уже пешком. Гребцы и скренорцы волокли свои тяжёлые ладьи по избитой дороге, заросшей по краям клевером да подорожником. На волочке купили пару волов, те везли на себе другую поклажу, по большей части товары скренорцев. Один вол тащил телегу, закрытую наглухо. Что там, никто не знал, а спрашивать скренорцев никто не спешил. Стоило только упомянуть Старгород, как они разражались грязной бранью.

Со скренорцами Велга старалась не разговаривать, даже в глаза им по возможности не смотрела. Отныне в их пронзительных льдисто-голубых глазах она видела одного только Инглайва.

К полудню решили остановиться на привал. Солнце палило, точно в середине лета, и Велга испугалась, что она загорит или, что ещё хуже, покроется веснушками. Матушка считала, что у знатной господицы кожа должна быть белая, чистая, как снег. Но Велга пошла в отцовскую родню, и даже зимой противные веснушки покрывали плечи и руки. Стоило же солнышку коснуться её лица, как нос и щёки становились вовсе рыжими.

Присев в тени закрытой телеги, Велга вытянула уставшие ноги. Ступни болели, а обувь стопталась. Никогда в жизни она не ходила так много. Порой казалось, что ещё шаг и она упадёт, но получалось как-то шагать дальше.

Рядом примостился Змай. С ним было легко. Он всегда улыбался, даже когда не было для того повода.

А ещё был щенок.

Бо́льшую часть дороги он сидел в телеге, иногда на руках у Велги. Лапы у него были короткие, слабые, и сам долго он идти не мог. Змай предлагал оставить его на волочке, но Велга неожиданно для самой себя воспротивилась. И только Мельця почему-то её поддержала.

Теперь Мишка бегал рядом, нюхал траву, рыл землю, неуклюже перекатываясь на круглый бочок, довольно хрюкал, разгребая грязь чёрным носом. Глядя на него, невозможно было не улыбаться.

– Трудно помышлять о смерти, когда видишь, как растёт новая жизнь, – послышался голос Мельци.

– Что?

– Да так, я о своём, – отмахнулась она. – Держи.

Чародейка протянула ей два варёных яйца. Велга очистила скорлупу у одного из них, раскрошила для Мишки. Второе съела сама.

Думать о смерти.

Предки Велги верили в Морану, богиню смерти. Они верили и во многих других богов, но эту и восхваляли, и ненавидели одновременно. Потому что смерть неизбежна, но немыслимо уродлива.

Но когда светило солнце и жужжали мухи, когда бабочки порхали над придорожными цветами и птицы кружили, кружили, радуясь теплу, когда рядом сопел беззащитный маленький щенок, думать о смерти и вправду было тяжело.

Велга старалась держаться поближе к людям.

Но стоило хоть на мгновение остаться одной, и тяжёлые мысли против воли лезли в голову.

– Не трогай её, – Змай лёг на бок, вытянувшись на траве, подложил руку под голову и наблюдал за всеми, щуря светлые глаза.

– Что?

– Мельця порой… говорит о всяком. Не расспрашивай её. На самом деле ей не хочется об этом говорить.

– Я не понимаю.

– Видишь их главного, Арна? – он мотнул в сторону невысокого крепкого скренорца в летах. – Они уже много лет ходят вокруг да около. Ничего хорошего он ей не принесёт. У него в жизни есть только река.

– Мельце тоже нравится ходить на ладье, – нахмурилась Велга.

– Мельце нравится быть счастливой.

– Я не понимаю.

– Просто не расспрашивай её об Арне. И о смерти. И сама не думай.

– Но я…

Договорить она так и не смогла, потому что сказать в своё оправдание было нечего.

– Долго нам ещё идти? – вместо этого спросила она.

– До озера. Оттуда пойдём по рекам до ближайшего города. Он называется Щиж.

Велга почесала ластящегося Мишку за ухом и дала ему ещё поесть.

– Куда вы теперь?

Она не стала спрашивать о себе. Потому что без чародеев, сбежав от Белого и от Матеуша, одной Велге деться было некуда.

– Пока не знаю. Кажется, Мельця собралась в Проклятый город.

– Ниенсканс, – поправила Велга.

– Знаю, что Ниенсканс, – скривился чародей. – Только всю жизнь звал его Проклятым – и пока сам там не побываю, иначе говорить не собираюсь. Даже не представляю, как там живут люди. Земля там мёртвая. Никаких оберегов не напасёшься.

– Ты же чародей. Как ты можешь бояться проклятий?

– Я боюсь не проклятий, а того, что они за собой влекут. Княгиня Злата уничтожила всю землю вокруг города. Там было всё выжжено. Только подумай, сколько смерти, сколько ненависти вырвалось на свободу. Такие вещи не проходят так просто.

– Я выросла в Старгороде, от нас недалеко до Трёх Холмов, – пожала плечами Велга. – И пусть в детстве нас вечно запугивали мертвецами, но никто их на самом деле не видел. Ну… разве что иногда, далеко от города.

– Поэтому на Трёх Холмах и понатыкано монастырей и храмов. И маками всё засадили.

Последние месяцы Велге твердили, что в Ниенскансе было безопасно. Что проклятия на самом деле и не существовало.

– Но ведь прошло много лет…