Посмотрите на меня. Тайная история Лизы Дьяконовой

Последнее свидание с матерью поставило точки над i в ее ярославской истории. Простить мать — как мать! — она не может и жалеет ее только как чужую умирающую женщину.

Но остались две сестры и два брата.

Валя с мужем далеко, и у них свои заботы. Надя под каблуком у матери, и ей, по мнению Лизы, уже не выбраться из-под ее деспотического влияния. (Согласно “Родословной дома Дьяконовых”, составленной братьями, Надежда действительно поздно вышла замуж за человека на семь лет старше и не имела детей.) Старший брат Володя — любимец матери, ее главный наследник. Тоже — “отрезанный ломоть”. Последняя ниточка, которая связывает героиню с семьей, — ее дорогой братик Шура. Это все, что осталось общего с Дьяконовыми. Но он-то и оказывается последним негодяем!

Можно предположить, что Александру Дьяконову стоило немалых душевных усилий без сокращения опубликовать “роман” сестры, где он выведен в образе юного циника.

Причиной поездки Лизы в Извольск были письма Шуры матери, в которых он сообщал, что собирается бросить и эту гимназию, потому что не поладил со своим воспитателем Никаноровым. До этого он успел отрицательно зарекомендовать себя в ярославской и петербургской гимназиях. Однако Никаноров отказался сообщить причину странного поведения воспитанника, намекнув, что тот был болен, но болезни он не назовет, потому что Лиза “все-таки девушка”.

Можно было ничего не объяснять.

Ее встреча с братом была ужасной!

— Шура, милый, здравствуй…

— Без нежностей, пожалуйста. Из дому? Маменька послала разбирать мои дела с Никаноровым?

Голубые глаза сверкнули из-под тонких черных бровей.

— Так вот мой ответ — убирайся отсюда с чем и пришла!

— Шура, милый, но если тебе так тяжело живется — отчего ты не напишешь мне? Ведь ты знаешь, я всегда готова помочь тебе, чем могу.

— Я тебе прошлым летом сказал, что не хочу с тобой иметь дела — раз навсегда. Ты мне не сестра.

И дальше — в том же роде. Он сказал ей, что собирается стать оперным певцом, потому что у него прекрасный баритон. Еще Шура сказал, что заграничная жизнь сестры его совершенно не интересует — “дела до тебя никакого у меня нет”.

Наконец, Лиза взорвалась!

Она напомнила ему, что они “дети одного отца”, но сестры получили седьмую часть наследства, а братья — все остальное. Она рассказала, чего ей стоило учиться на курсах на эти гроши и каких лишений ей стоит заграничная жизнь.

— Ф-фью! Вот она о чем заговорила! Ну уж, это дудки! Мне деньги, брат, самому нужны. А тебе не хватает — так заработай, ха-ха-ха! — и он нагло, дерзко рассмеялся.

Что кричала героине мать? “Будь публичной девкой”?

Ох, как я устала… Точно не двести верст по железной дороге проехала, а прошла тысячу пешком. И как скверно на душе, когда подумаешь — какая масса усилий и денег тратится на образование всяких умственных убожеств и ничтожеств только потому, что родились от состоятельных родителей.

Семейный “сюжет” нашей героини был исчерпан. Больше в семье ей делать было нечего…

И наконец, третья “история”, связанная с последним пребыванием Лизы на родине, — это попытка родственников выдать ее замуж. Напомним, что это был совет Ленселе. “Выходите замуж”. Приехав в Россию по делам бабушкиного наследства (оно, кстати, оказалось мизерным, потому что две трети всех денег набожная старушка завещала монастырям, а Лиза должна была послужить передаточным звеном), Дьяконова, конечно, не могла не посетить ближайших родственников по линии матери — тетушку Евпраксию Георгиевну Оловянишникову и ее дочь Машу, ставшую женой Балтрушайтиса.

История сватовства к Лизе богатого русского фабриканта и мецената, любителя поэзии и “декадентского батьки”, как его называли в кругу поэтов-символистов, Сергея Александровича Полякова представляется не то чтобы сомнительной, но слишком уж легко укладывающейся в общий романный сюжет пребывания Дьяконовой дома.

Ведь что ей требовалось доказать — прежде всего самой себе? Что на родине ей больше нет места. С родиной ее больше ничего не связывает, кроме далеко идущих планов стать первой женщиной-юристкой в России, чтобы бороться за права русских женщин. Но это — дальняя перспектива. И ради этого нужно вернуться в Париж и продолжить обучение в Сорбонне. Но учиться Лизе все труднее, а доктор Ленселе сказал: “Выходите замуж”.

Ну что ж, вот и он, русский жених собственной персоной! По словам тети, “товарищ по университету Таниного мужа, Соколов, прекрасно кончил курс, занимается у отца на фабрике… богачи страшные…” Он слышал о Лизе и мечтает с ней познакомиться. “Вот завтра ты поедешь к Тане, он у нее бывает каждый день”.

Таня — это Маша. Соколов — это, без сомнения, Поляков. Других друзей в университете у Балтрушайтиса не было, как не было и других “страшных богачей” в компании декадентов.

Сергей Александрович Поляков был фигурой необычной! Если Лиза действительно имела шанс выйти за него замуж, ее дальнейшая судьба могла бы сложиться чрезвычайно интересно. И уж точно не сложилась бы так тяжело и грустно, как сложилась.