Пособие для рыцаря

— После битвы в Мелите они отстранили меня от командования и понизили в звании. А все потому, что, видите ль, я оказался частично виноватым в третьем проникновении ваалов на улицы города. Но я докажу им! Я захвачу лагерь врага, и тогда мы посмотрим, кто чего стоит!

— А уверен ли ты, Орин, что смог бы в одиночку победить всех этих ваалов? — с легкой насмешкой спросил Калим.

— Ха! Ты еще ставишь это под сомнение? Хорошо разработанный план в совокупности с моими возможностями обязаны дать результат.

Юноша не думал скрывать своего насмешливого удивления.

— А велики ли твои возможности? — с недоверием поинтересовался он.

Орин бросил пронзительный взгляд на своего спутника и, гордо улыбнувшись, вновь отвел глаза в сторону. Было видно, что офицер имперской армии, забредший в такую глушь ради того, чтобы доказать что-то своему командованию в разгар войны, честолюбив и даже чрезмерно хвастлив. Похоже, собеседники стоили друг друга.

— Я обучался военному искусству в столичной академии, — заявил Орин, — в лучшей военной школе из существующих в империи. Меня обучали великие мастера своего дела, и я как ученик впитал в себя все эти знания.

— Ну и что? — с улыбкой возразил Калим. — Я не обучался ни в каких академиях, и тем не менее мне ничего не стоит сразить тебя в бою.

— Постой, постой… то, что ты случайно свалил меня с ног, еще ничего не значит. Ведь обучение в военной академии — далеко не главный мой козырь.

— А ну ка! — с интересом воскликнул юноша. — Чем еще ты сможешь меня удивить?

— Моя сила в сапогах, — гордо ответил офицер и поднял одну ногу, на которой таинственно сверкали черные, как морская бездна в ночи, сапоги. Калим застыл на месте, увидев это чудо. Удивительные сапоги распирались от энергии, чувствуя близость к своему целому. Это сапоги Лиолата, столь же мрачные и прекрасные, отражение самой тьмы! Это седьмая реликвия, последний штрих к полному совершенству боевой мощи! Это она, и она ждет своего хозяина. — Эти сапоги уникальны, — продолжал Орин, не подозревая о пылающих чувствах своего собеседника. — Они обладают невероятной силой и могут помочь мне совершить такое, что тебе, юноша, даже и не снилось. В частности, при помощи этих крепких, но чрезвычайно легких сапог можно увеличить скорость своего бега раза… в три! А однажды они помогли мне продержаться в воздухе… — тут он сделал короткую паузу и задумался, — э… скажем, больше, чем это может сделать обычный человек. Но главное достоинство этой обуви — магическая энергия, которая переполняет мое тело.

— Откуда же у тебя эта удивительная вещь? — поинтересовался Калим, к которому вернулся наконец дар речи.

— Эти сапоги достались мне от отца. А ему — от деда. А деду — от прадеда… Это многовековая семейная реликвия. Эти сапоги вечно принадлежали моей семье, а значит принадлежат мне, и только мне, и никто не посмеет посягнуть на них!

— Ты как никогда прав, — то ли озадаченно, то ли с улыбкой отметил юноша, теперь думая лишь о том, как завладеть реликвией.

Последующие словесные перепалки постановили, что напарникам следует дождаться, пока ваалы погрузятся в сон, и лишь тогда напасть на их лагерь.

Ночь выдалась глухой и безлунной. По мрачному небу молча скитались надутые тучи. Ветер шумно носил по воздуху опавшие листья, швыряя их в лица сидящим в засаде Калиму и Орину и заглушая все утихающие голоса из форта. В воздухе чувствовался запах войны. И хотя здесь, на побережье Морфиса царило ночное ветреное спокойствие, небеса не давали забыть, что где-то там, на передовых решается судьба империи. Там идут великие сражения, а те, кто не там, могут лишь безучастно ждать, молиться и надеяться на лучшее. Отставший отряд врагов империи постепенно затихал. Заброшенный форт с каждой минутой все больше охватывался тьмой. Догорающий костер был не в силах бороться с ночной стихией, и каменные развалины превращались в очередную мрачную тень. Ваалы не подозревали о нападении.

Глубокой ночью напарники бесшумно вторглись в старый форт. Ворота главного входа, сохранившиеся на своих петлях, громко скрипели. Из лагеря тонкой струей валил дым от догорающего костра, раскрасившего невзрачные стены адским полумраком. У костра сидели трое неприятелей-ваалов и о чем-то шептались между собой на непонятном языке, время от времени швыряя камни в висящее на веревке сгнившее человеческое тело. Сомнений не возникало: мертвец, подвешенный за ноги в самом центре полуразрушенного форта — не кто иной, как Лавриен, бывший хозяин деревни Уилфорд, над которым разбойники, видимо, жестоко издевались, прежде чем тот лишился жизни. И теперь не удивительно, что его призрак блуждает по ночам и прожигает стены форта своим ужасным мертвым взглядом.