Пособники. Исследования и материалы по истории отечественного коллаборационизма

Новая революционная власть объявляла свободную торговлю «переходной ступенью к социалистической кооперации» и отменяла «всякого рода государственную монополию на жизненные продукты и фабрикаты».

Анна Воскобойник про эти события позднее скажет так: «Во всяком случае, у мужа отношение к Октябрьской революции было недоброжелательное и поэтому, когда весной 1921 г. Хвалынск был занят белым отрядом Попова[223], который был составлен, если я не ошибаюсь, из восставших заволжских крестьян, муж вместе с этим отрядом ушел из Хвалынска (отряд занимал город 2 дня).

Зная, что я была бы очень против такого поступка, так как к этому моменту никаких политических убеждений у меня не было и никакой вражды к большевикам я не питала, муж скрыл от меня свой уход, и я о его уходе узнала от моих сослуживцев по работе, которые видели его отъезжающим вместе с отрядом»[224].

Анна Воскобойник осталась в Хвалынске без мужа. По ее словам: «На другой день в город вступили красные. Я продолжала работать, но в начале мая, с первыми пароходами, я уехала в Горький, домой, в семью родителей. Через несколько дней туда же приехал мой муж. В отряде он пробыл примерно 2 месяца, после чего отряд был частью разбит, частью распался сам, но во всяком случае муж не нашел там того, чего искал. Он сам мне впоследствии часто называл этот отряд бандой за ту дисциплину и за то поведение, которое царило там»[225].

Разочарование ее мужа было вполне искренним. В это время в отряде Попова грабеж начинает приобретать системный характер. Проходя с 5 по 10 апреля по Агкарскому уезду, поповцы «внесли много разрушений в хозяйственную жизнь уезда»: почти во всех селах они грабили и убивали. Забирали все: лошадей, семенной хлеб, фураж, упряжь, одежду, белье. Убийства стали приобретать садистский уголовный характер. Помимо коммунистов, от рук поповцев гибли и рядовые обыватели[226]. Естественно, таких повстанцев население Саратовской губернии теперь встречало и провожало, как врагов.

В отряде Попова Воскобойник был пулеметчиком. После того, как он ушел из отряда, ему стало понятно, что пребывание там лучше всего скрыть. Естественно, возвратиться обратно в Хвалынск было крайне опасно: слишком многие видели, с кем он ушел из города. На лодке по Волге пришлось плыть на юг, к Астрахани. По дороге Воскобойник отобрал у одного рыбака-крестьянина документы на имя Ивана Яковлевича Лошакова (1888 года рождения, уроженца села Золотое Саратовской области). С этими документами он спустился вниз по течению до Астрахани.

Там Воскобойник-Лошаков смог получить в Наркомпросе командировку в московское высшее учебное заведение. Имея на руках эти документы, он приехал в Нижний Новгород, так как был уверен, что именно там, у родителей, он и найдет свою жену[227].

Новый этап жизни Константина Воскобойника — с новыми документами и новой фамилией — хронологически совпал с серьезными изменениями в жизни страны. Большевики практически отказались от планов «кавалерийской атаки на капитализм». Новая экономическая политика способствовала быстрому восстановлению экономики, практически разрушенной за семь лет войн: Первой мировой и гражданской. Теперь в России допускалось использование рыночных отношений и некоторых форм собственности, привлечение иностранного капитала в форме концессий. Прошла денежная реформа.

Воскобойнику в это время кажется, что его идеи вполне созвучны новому курсу большевиков. Вместе с женой он решил перебраться в столицу: «В этот момент настроение у него было не антисоветское, так как было разочарование в белом движении, и только страх перед ответом заставил сменить фамилию и начать жить под чужим именем. Пробыв в Горьком 2–3 дня, муж уезжает в Москву, где устраивается инструктором по делам охоты в Наркомзем. В этом году в вуз устроиться не удалось. Осенью того же года в Москву приезжала и я, где вторично зарегистрировалась со своим мужем уже на фамилию Лошакова, под которой я и проживала вплоть до 1933 г.»[228].

Новая фамилия не только спасала от возможного преследования за участие в антисоветском повстанческом движении. Конечно, сам Воскобойник происходил из семьи железнодорожника, следовательно, пролетария. Но документы, отнятые у рыбака, также не относили его к представителям «бывшего эксплуататорского класса». Следовательно, он имел все права, в том числе и на поступление в высшее учебное заведение, чем он успешно воспользовался. В его семье наступает период относительной стабильности. Как следует из показаний Анны Воскобойник, «в 1922 г. муж поступает в Институт народного хозяйства имени Плеханова на электро-промышленный факультет, а я продолжаю работать в Наркомземе машинисткой.

Первые годы учебы мужа, совпавшие с периодом НЭПа, проходят у мужа как бы в полном согласии с советской властью. Про себя я даже не говорю, так как у меня в тот момент ничего враждебного к советской власти не было»[229].