Посох Мерлина (СИ)

— Она так считает, — Ретт пожал плечами, внимательно рассматривая кисти Кэролайн. — Ей нравится думать, что за ней ухаживают, а это сильно раздражает время от времени. Ну, и ещё мы сосватаны с рождения. Но мне, на самом деле, всё равно, мне никто не интересен.

— Совсем? И всё же ты ищешь общества девочек.

— Вы вкусно пахнете и смешно закатываете глаза. Мне никогда никто не нравился, и не думай, что ты меня интересуешь, раз я с тобой вожусь сейчас.

Ретт резко отбросил ее руки, его лицо опять стало непроницаемым, а взгляд ледяным. Расслабленная улыбка пропала, а глаза будто потемнели.

— Дойдёшь до нужного кабинета сама. Я всё равно не знаю, какой у тебя урок.

Мелроуз отвернулся от девочки и без единого слова направился в перелесок. Кэролайн постояла какое-то время, смотря ему вслед, но вскоре, пожав плечами, направилась к кабинету.

Дан медленно шла туда, где должен был проходить урок литературы. Её мысли гуляли и перепрыгивали с темы на тему. Девочке казалось, что она никогда ещё не думала так много, как сейчас. Она постоянно возвращалась к разговору с Реттом, а потом в её голове то и дело звучали эхом слова Киллиана: «… а Вермор и не подумает защищать простушку». Кэролайн казалось, что её мир начинает вертеться вокруг новых знакомых с мюридхау, и как бы ей не было противно или обидно из-за их слов, она должна стать частью их мира. Не только из-за упрямства и желания утереть нос Брендону, которое въелось ей в мозг так сильно, будто он раздражал её всю жизнь. Она же волшебница, и она должна сделать все возможное, чтобы быть своей, равной, среди подобных ей.

В коридоре было светло: из окон открывался вид на синее море, солнечный свет блестел на шапках волн, кроме тех моментов, когда они белой пеной разлетались у скал. Даже здесь, внутри школы, пахло морем и цветами, а стены казались покрытыми солью. Ватные облака лениво затягивали небосвод ближе к горизонту, и в эту дымку то и дело ныряли птицы. Из большого окна старинного замка это казалось волшебной картинкой, как из тех самых сказок о принцессах и рыцарях, а в груди возникало такое чувство, что вот-вот из сероватой дымки облаков выпорхнет, медленно взмахивая крыльями, огромный огнедышащий дракон.

Атмосфера внутри самого атенеума была не менее сказочной: высокий свод потолка и карнизы были изрезаны рунами, а в некоторых местах по потолку ползли длинные стебли плюща, сквозь которые головками вниз росли цветы ястребинки. Пару раз Кэролайн даже казалось, что под зелеными листьями плюща с красными, будто нарисованными, полосками, ползают бабочки с огромными красивыми крыльями. Возможно, летающие мимо птицы тоже так считали, потому что на больших карнизах было множество гнёзд, в которых они ютились и, судя по всему, совсем не боялись шумных учеников.

Возможно, птицы вообще ничего не боялись. Свежий морской ветер дул прямо в их сторону и норовил взъерошить их гладкие перья и разворотить гнёзда. Если бы Кэролайн была на их месте, она бы спряталась за гибкими стеблями плюща, пережидая лучшей погоды, но отважные птички смело бросались с башни, а потом, взмахивая крыльями, маневрировали в воздухе. Казалось, они вовсе не боролись с ветром, а просто отдавались потокам свежего воздуха, точно как бумажный кораблик отдавался течению ручья. Или же могло создаться впечатление, что ветра вовсе не было, и птицы летали от нечего делать, словно путешествуя, и они были такими свободными…

Свобода — то слово, которое ассоциировалось с алэйсдэйром, и возможно поэтому комнаты этого класса расположили в этой башне, ближе к необъятному морю и птицам. Его ученики были не менее храбры, чем кайндаймхцы, не менее изворотливы, чем мюридхаудцы, да и честность и чувственность драммонда и сайлотака легко уживались в них. Разумеется, было бы глупо мыслить стереотипами, ведь и в сайлотаке были сорвиголовы ничуть не хуже кайндаймхцев, но алэйсдэйрцы словно являлись живым воплощением слова «свобода». Свобода — мысли, слова, идеи, чувств — была неотъемлемой частью алэйсдэйра.

Поголовно у каждого ученика ястребиного адрана глаза горели от сотен идей в их головах — осуществимых или нет, было неважно, ведь они всё равно найдут способ сделать задуманное. В их действиях не было детской упрямости, как у детей кайндаймха, они были наполнены смыслом, правда далеко не всегда понятным окружающим. Живя в башне, находящейся вдалеке от остальных, ученики создали здесь какой-то свой удивительный мирок, в который посторонний человек никогда не вторгнется, который никто никогда не разрушит. Так было всегда. Как бы ни были ребята социально активны, как бы крепко ни дружили с остальными, их никогда не могли понять в полной мере те, кто не жил в той гостиной.