Посол Господина Великого (Новгородская сага - 2)

Пыльными дорогами, болотами сухими, чрез реки высохшие, шло московское войско. Тянулись к Новгороду кровавые паучьи лапы Ивана. Тремя потоками текли московитские рати. Слева - князь Даниил Холмский да воевода Федор Хромой - вояки опытнейшие, войско отборное. Справа - князь Иван Стрига Оболенский - путь преграждал, чтоб не прошло подкрепление к Новгороду от восточных пятин. В центре - сам Иван Васильевич командовал. В ратном деле не силен, да ведь воеводы на что? Ума хватало к воеводам прислушиваться.

Огромно войско московское, сильно. Землицы в княжестве много, можно воям за службишку жаловать. А как не хватит землицы-то - так и захватить не грех, у соседей. На то и войско. Страшна власть князя Московского, сильна да кровава. Нет на Москве закона, кроме слова княжеского. Все пред ним рабы от последнего холопа до самого знатного боярина. Захочет князь - и землицы лишит, и головы, может статься. Вот и унижались, гнули спины, сами себя лучшими людьми считая. Ну, то - от дикости. Где Москва-то? В углу медвежьем, да зато лесами, реками, землями полном. Богатство. Много всего - и землицы, и рек, и леса... Пожжет кто - не страшно. А лучше мы сами кого пожжем! Все от князя зависят, он и есть - государство Московское. Служат за землицу людишки, нет людей свободных, все тягло несут - служат. Ни договоров нет, ни княжеских обязательств. Какое еще "вассал моего вассала - не мой вассал"? Слыхом не слыхивали. Это все там, у латынщиков поганых. Мы - не они! Они не мы. А значит - придурки полные. Мы - лучшие! Все, что у нас, - то правильное! Никому князюшко великий ничем не обязан. Ах, поцеловать бы ноженьки, а если и пнет, что ж - то честь великая...

Не сразу, конечно, подлость таковая складывалась... Но проявлялась уже, проглядывала, проклевывалась!

Доходили о том и до Олега Иваныча слухи - да что слухи - слова правдивые! Плевался Олег Иваныч да про себя радовался - хорошо, Бог сподобил, новгородским свободным гражданином быть - не рабом московским. Теперь бы защитить свободу эту, и не только свою...

Велико войско московское. Каждый дворянин князю служить обязан. Да не сам по себе - "конно, людно и оружно". Людей своих, "боевых холопов", ратному делу туго обученных, с собой приводили. Росло войско. Биться с ворогом каким - великая честь, достойное мужа дело. Не какая-нибудь там торговлишка. Купчины пузатые - те вообще не люди, так, пыль... Каждый знал будет сражаться справно - будут и слава, и почести, и землицы с людишками. А в чем провинится - отнимут быстро, землицу-то, иди - попрошайничай Христа-ради. Али - и башку с плеч долой, вместе с землицей-то. Как князь великий захочет! Нет закона другого. Раз в два, да в три лета производил государь московский по областям своим перечет, переписывал детей боярских. Сколько кого, да сколько лошадей, да служителей. Затем определял каждому жалованье. Не всем. У кого достаток какой был - те и так служили, без жалованья. Постоянно почти в деле ратном - не война, так на границе службишка, а там стычек - полным полно, с татарами, да с литовцами, да с прочими. А как большая война - все люди служилые воевать идти обязаны.

Лошади в войске большей частью татарские - маленькие, холощеные, иногда и не подкованные вовсе, но выносливые. Посадка в седле высокая - копейного тарана не выдержит всадник, однако же стрелять из лука удобно. Лук и стрелы у всякого имеются, да боевой топор, да шестопер, булавица. Кто побогаче - у того сабля, чешуйчатые латы, под ними кольчужка, на голове шлем. Кто победней - ватным тегиляем обходится да шапкой такой же. Саблей прорубить трудно, однако ж копейный удар не держит. Пушки-тюфяки тоже имеются, есть и пушкари искусные. Однако ж главная сила войска московского - в единстве. Попробуй-ко кто приказа ослушаться! Ну, и воеводы - рубаки опытные. Не раз и не два в лицо смерти, смеясь, заглядывали.

Шло, ползло московское войско, словно змея ядовитейшая, просачивалось сквозь леса и болота, все ближе и ближе... Эх, Новгород, Господин Великий, видно, и вправду черные дни для тебя настали!

Собиралось в Новгороде ополчение. Бегали, кричали, тысяцкий да сотские. Посадники тут же, на конях белых - Дмитрий Борецкой да Казимир Василий. Хмурились, на людишек глядя. Да и как не хмуриться-то? Отряды собиралися кто во что горазд. Ладно, оружейники - те в доспехах справных, для себя кованых, да с мечами, со щитами, с рогатинами. А остальные? Кто в панцире ржавеньком, кто в кольчужке какой рваной - не войско, смех один. Воевать опять же не все умели. Это в Москве профессионалы-воины, здесь по-другому. Молодые-то ребята, правда, встречались с ворогом. С псковичами да и со свеями, бывало. Однако до самих битв часто и дело не доходило. Ослабление проводили друг дружке: пробирались на вражьи земли, жгли, грабили, убивали да в полон брали. Редко когда выпадало рубиться. А вот теперь, видно, не миновать того.

Владычный полк стоял угрюмо. Не очень-то хотели с православными биться. На худой конец - уж лучше с псковичами. Хмурились.