Посол Господина Великого (Новгородская сага - 2)

Олег Иваныч знакомых навестил в полку владычном. Сам-то он со славенскими шел, в ополчении, не звал его нынче Феофил в полк, не приказывал. А прощаясь, говорил смурно, ровно на смерть провожая. Видно было - не хотел владыко на православного государя руку поднимать, в святой вере русской раскол посеять. Те же мысли и в полку софийском были. Говорили: "Будем с плесковичами биться, а с москвитянами - как Бог..." Как Бог... А как Бог? Конечно, за православных, за Филиппа, митрополита Московского. Вот и смотри на владычный полк, вот и думай. Где же славенцы-то? Вона, кострище палят... Мужики бугаистые. Нет, вроде не славенцы.

- Откель будете, вой?

- Неревские мы, с Кузьмодемьянской...

- Часом, не видали Славны?

- Кажись, за леском.

- Не, Митроха! За леском - то федоровские. Вон, оттуда мужик за водой пробежал... Его и спроси, боярин! Эй, паря!

Обернулся на ходу мужик - черт здоровенный - к колпаку, низко на глаза надвинутому, приложил руку - от солнца. Присмотрелся к кому-то, прислушался... да вдруг повернулся проворно, да в обрат, к леску побежал, воды не набравши. Только бородища кудлатая дикая на ветру развевалась!

- Чай, забыл что, - пожали плечами неревские. Олег Иваныч и сам плечами пожал - странный какой-то мужик у федоровских. Хотел уж было дальше ехать кто-то за стремя дернул. Оглянулся - Олексаха. В руках ведерко кожаное.

- Приходи, Олег Иваныч, ушицу хлебать. Дедко Евфимий ушицу варил знатная ушица!

- Дедко Евфимий... Как - дедко Евфимий? - удивился Олег Иваныч. - Он же в Новгороде остался, за усадьбой присматривать.

- За усадьбой Настена моя присмотрит, - чуть смущенно улыбнулся Олексаха. - Договорился с ней дедко. Не могу, говорит, так сидеть.

- Ну не мог, дак... Черт с ним, надеюсь, не разграбят усадебку. Где, говоришь, наши-то?

- А вона! За тем орешником... Песни поют, слышишь?

Возмужал Олексаха за последнее время. Заматерел, в плечах раздался. Высок стал, не как раньше - длинен. Да и ума поднабрался - покидала судьбишка-то по землицам немецким да по морю Варяжскому. Волосы отпустил до плеч - как у Олега Иваныча, бородишку завел такую же - во всем старался шефа копировать. Даже слова иногда употреблял Олег-Иванычевы: "Значитца, так и запишем - не шильники вы, шпыни ненадобные!"

Махнул рукой Олексаха, с ведерицем на родник побежал.

Олег Иваныч тронул поводья и медленно поехал на песню.

Из-за лесу, лесу темного,

Из-за темного, дремучего,

Подымалася погодушка,

Что такая нехорошая:

Со ветрами, со погодами,

Со великими угрозами...

Да уж... Насчет ветра еще можно спорить, но угрозы действительно были великими.

- Здорово, огольцы! Уха, говорят, у вас знатная?

- Садись, Олег, свет Иваныч, ложку бери!

Дедко Евфимий сноровисто подложил под садящегося Олега снятую попону. Посмотрел с хитринкой.

Ложку взяв, усмехнулся Олег Иваныч:

- Что щуришься, дед? Знаю про тебя уж.

Вкусна ушица оказалась. По пути еще, в омуте, оглоеды дедовы наловили рыбки. Сеточкой небольшой и поймали, только в омуток бросили. Щука, да сазан, да уклейки. Обмелела от жары река-то - вот в омут рыба и бросилась. Там ее и выловили, где - знали.

Так и не спадала жара, ни дождинки, ни тучки на белесом небе. Одно только солнце - жаркое, сердитое, желтое.

Многие пообедали уж - кузьмодемьянские, яковлевские, федоровские... К омуту пошли - купаться. Хорошее дело - пот походный смыть да от суши охолонуть маленько. Пушкарские последними пришли - уж всю-то реченьку замутили. Стояли на берегу, думали, то ли раздеваться, то ли в обрат идти. С ими и мужик тот, кудлатый. Постоял да в воду. За ним и остальные попрыгали. А кудлатый-то - то там, то сям по реке рыскал, словно черт-те знает что выискивал...

Славенские у костра песни пели. Красиво выводили оглоеды дедовы, с чувством. Олег Иваныч и не знал раньше, что они так петь умеют...

Соловей мой, соловушко,

Соловей мой, птица вольная,

Птица вольная, бездомовая,

Полетай, мой соловеюшко,

На родимую мою сторонушку,

На родимую, на любимую...

На Славну, на Ильинскую, на Нутную...

Купальщики с Федорова улицы мимо прошли, к шалашам своим возвращаясь. С ними и тот мужичага кудлатый - ну, чистый разбойник. Как пришли, подмигнул остальным, посудину плетеную с телеги вытащил... Вино твореное, крепкое, с зельем намешано.

- А глава-то не разболится поутру?

- Не пужайтесь, робяты. Не разболится. Пейте-знайте!

Уговорил.

Выпили федоровские - спать полегли. Кудлатый вокруг них бегал - кому седельник под голову положит, кого кафтанишком накроет.

- Спите, высыпайтеся! А я ужо, до родных добегу. До Плотницких. К ночи и не ждите, утром только.

Натянув пониже колпак, направился кудлатый к Плотницким, за лесок. Баклажку плетеную с собой прихватил. Шел, улыбаясь, кланялся:

- Здравы будьте, неревские! И вы, запольские! Рогатице - низкий поклон! Ильиной - нижайший...