Посол III класса

Впрочем, дальнейшие подступы Чернышева к герцогу показали, что в Лондоне предпочитали смотреть на победы русского оружия со своей колокольни. В Англии появление русского Андреевского флага в Средиземном море приветствовали постольку, поскольку оно вело к ослаблению французской левантийской торговли Однако открывшаяся перспектива свободного прохода русских судов из Черного в Средиземное море через Босфор и Дарданеллы глубоко беспокоила лордов Адмиралтейства.

Настроение умов в Европе не составляло секрета для Петербурга.

«Мудрая Европа одобрит мои планы только в случае их удачи», — писала Екатерина Вольтеру.

А планы эти с лета 1770 г. были связаны в первую очередь со скорейшим заключением выгодного мира. Стремиться к нему русское правительство побуждали как международные осложнения, так и внутренние обстоятельства.

Урожай 1770 г. оказался очень плох. Из турецкой армии на русские войска распространилась страшная болезнь — чума, которая перекинулась в центральные районы страны.

На заседании Совета 12 августа 1770 г. было решено вступить в мирные переговоры с турками.

Легче всего осуществить это было путем посредничества нейтральных стран. Однако Россия уже имела горький опыт, когда посредники сводили к нулю все ее военные успехи. Не в характере Панина, видевшего Россию державой первостепенной, соглашаться на посредничество. В середине августа 1770 г. Румянцеву отправили рескрипт с текстом письма, которое он должен был передать великому визирю от своего имени. В письме говорилось о готовности. России начать прямые переговоры с турками. Иностранные держаны, отмечалось в письме, заинтересованы лишь в том, чтобы Россия и Турция «взаимно истощались, мало, впрочем, заботясь, кто в поверхности войны останется». Непременным условием начала переговоров объявлялось немедленное освобождение Обрескова. «Россия не может и не будет принимать мира, пока министр ее, господин Обресков, останется в настоящем насильственном положении», — говорилось в письме.

Такой оборот событий спутал все планы Фридриха II. Открывалась реальная перспектива того, что плоды войны будут поделены без его участия. Одна мысль о том, что сотни тысяч ежегодных субсидий, которые Пруссия по условиям союзного договора выплачивала России, полетят на ветер, приводила Фридриха II в ужас. Он развил лихорадочную деятельность, пытаясь включиться в мирный процесс. Прусский посол в Константинополе Зегеллин и австрийский интернунций Тугут, сменивший незадачливого Броняра, часами вели переговоры с великим визирем. В начале сентября 1770 г. Турция, напуганная Кагулом и Чесмой, согласилась на посредничество Австрии и Пруссии в мирных переговорах с Россией.

«Наконец турки захотели мира и нашего посредничества, — писал Кауниц Иосифу II. — Теперь надобно заставить Россию захотеть и того и другого — в этом-то все и дело, в том-то весь труд.)то нелегко в настоящую минуту энтузиазма; король прусский это-го искренне захочет, а захотеть этого требуют его интересы».

В первых числах сентября 1770 г. в моравском городе Нейштадте состоялось второе свидание Фридриха II с Иосифом II и Кауницем.

«Фридрих II начал разговор со мною с того, — писал Кауниц, — что сильно желает скорейшего заключения мира между Россией и Портой; он хотел меня уверить, что это гораздо важнее для нас, чем для него, ибо при несомненных успехах своего оружия русские перейдут Дунай, чего мы позволить не можем и таким образом будем вовлечены в прямую войну с русскими, которая мало-помалу может произвести всеобщую войну».

Однако подозрительного Кауница испугать было трудно, и переговоры продвигались медленно. Именно в это время, как по заказу, в Нейштадт прибыли турецкие уполномоченные с официальным предложением Австрии и Пруссии быть посредниками при заключении мира между Россией и Турцией. Фридрих был в восторге от сноровки своих дипломатов. Иосиф II также имел все основания оставаться довольным таким оборотом событий. Дело в том, что незадолго до свидания в Нейштадте, пользуясь польской смутой, Австрия присоединила к своим владениям польские области Ципса и Новиторга, Черстыня, а также богатые соляными копями районы Велички и Бохни, вспомнив о том, что до 1412 г. эти территории принадлежали Венгрии. Фридрих молчаливо одобрил этот разбойничий акт, понимая, что тем самым положено начало исполнению его заветных планов по разделу Польши.

В результате переговоров был выработан документ, получивший название «Политический катехизис». В нем говорилось: «Ни один из двух дворов во всем том, что не будет прямо противно его интересам, не воспротивится выгоде другого, если дело не будет чрезвычайной важности. Если же дело будет идти о приобретениях значительных или очень важных, то об этом дружески предупредят друг друга и заблаговременно условятся о взаимной выгоде».

Итак, первый акт польской трагедии начался. Волчьи аппетиты Фридриха II должна была удовлетворить Польша — res nulhs («ничья вещь»), «запасный магазин Восточной Европы», по выражению С. М. Соловьева.