Посол III класса

К середине декабря Абдур-Резак настолько попал под влияние Обрескова, что полностью утратил инициативу в переговорах, не мог уже противопоставить требованиям Алексея Михайловича убедительных аргументов. Его линия на то, чтобы удержать Крым под властью Порты в обмен на артикул о коммерции, оказалась несостоятельной.

Да и тон его обращения к Обрескову изменился.

— О требованиях двора вашего разные в Константинополе держаны были советы и постановлено, чтоб когда дозволить России мореплавание, то удержать бы крепости, — робко говорил он Алексею Михайловичу.

Обресков отвечал ему вопросом:

— Я спрашиваю, где будут оставаться российские суда?

— Хоть в Константинополе.

— Все чужестранные корабли, которые плавают по морям и входят в пристани Блистательной Порты, имеют свое отечество или место приписки, где их строят, откуда они отъезжают. Где быть таковому месту в России?

Абдур-Резак, совсем, видно, растерявшись, объявил, что Росси» «может посылать свои корабли через Средиземное море в Черное», В ответ Обресков посоветовал турецкому послу взглянуть на «ланд-карту», чтобы представить себе путь из Балтийского моря в Черное.

Стало ясно, что переговоры зашли в тупик. Абдур-Резак, связанный инструкциями, категорически протестовал против допуска и Черное море русских кораблей. Алексею Михайловичу с трудом удалось добиться от него согласия на то, чтобы русские торговые суда, плавающие в Средиземном море, располагали «потребными пушками и военными снарядами к защищению себя от случающихся в тех морях разбойников».

Обресков не мог продолжать переговоры без новых инструкции из Петербурга. Абдур-Резак также считал необходимым послать и Константинополь доклад о состоянии дел. В ожидании указаний послы перешли к обсуждению менее важных вопросов.

* * *

Советский исследователь Е. И. Дружинина, автор труда по дипломатической истории русско-турецкой войны 1768–1774 гг., впервые обратила внимание, что в ходе переговоров по собственной инициативе Обресковым был выдвинут целый ряд статей, не предусмотренных правительственным проектом договора. Перечисление их (большинство были согласованы Обресковым и затем вошли и окончательный текст договора, подписанного в Кючук-Кайнарджи) свидетельствует о том, что Алексея Михайловича можно с полным основанием причислить к истинным творцам этого важнейшего и истории русско-турецких отношений дипломатического документа.

В частности, эти статьи касались суверенного права каждой страны на свои территории, взаимной выдачи преступников, обеспечения прав русских паломников в Святую землю, освобождения военнопленных, а также «невольников христианского вероисповедания», сооружения в Константинополе православной церкви и права России делать представления Порте в пользу константинопольской церкви, императорского титула Екатерины II, содействия Порты при заключении Россией торговых договоров с североафриканскими вассалами Турции. Особое значение для практики дипломатических соглашений с Турцией имела договоренность: в Константинополе Россию должен представлять посол. второго, а не третьего класса, что соответственно повышало его место среди послов и посланников, аккредитованных в турецкой столице.

Нетрудно убедиться, что многие положения будущего мирного договора были подсказаны Алексею Михайловичу опытом его многолетней работы в Константинополе. Называя их в письме Панину артикулами невеликой важности», он явно скромничал. Никита Иванович хорошо понимал, насколько будут ценны выговоренные Обресковым уступки для работы русского посольства в Константинополе.

Протоколы Бухарестского конгресса показывают, что и Абдур-Резак отдавал должное познаниям и компетенции Алексея Михайловича в дипломатических делах. Большая часть предложенных им артикулов принималась турецким послом без существенных возражений. Так, 3 января 1773 г. Обресков заявил Абдур-Резаку:

— При последней конференции сделали мы артикул в пользу российских послов в Константинополе, а теперь можем учинить равную услугу и переводчикам, постановив, чтоб впредь не имели они отвечать за то, что по повелению принципалов своих принуждены говорить министерству Блистательной Порты.

Реис-эфенди с удивлением спросил:

— Разве случались переводчикам какие-либо от министров оскорбления за их переводы?

Алексей Михайлович привел ему немало примеров, имевших место во время его службы в Константинополе.

Далее в протоколе следует: «Реис-эфенди спросил:

— Есть ли еще какая другая держава, пользующаяся уже подобными для переводчиков своих постановлениями?

Российский посол отвечал, что для английских переводчиков такое постановление сделано.

— Так мы и для российских учредить сие можем, — сказал реис-эфенди».