Посол III класса

Трудно было удержаться на ханском престоле. Крымские ханы сменялись один за другим. Хан в то короткое время, пока оставался у власти, старался извлечь максимум выгод из своего положения, облагая население непомерной данью, подвергая набегам земли соседей. К торговле с Россией крымцы интереса не проявляли. Привыкшие жить за счет поборов, они хищнически эксплуатировали русских купцов. Русское купечество, не имея портов на Черном и Азовском морях, пыталось вести торговлю с Константинополем через Темерников, расположенный в низовьях Дона. В 1757 г. там была основана торговая компания. Однако уже через пять лет она перестала существовать. Обстановка на юге России не благоприятствовала коммерции. В 1762 г. из Бахчисарая пришел указ, запрещающий плавать русским торговым судам по Днепру и принуждающий их приставать в крымские гавани. Вопреки русско-турецкому соглашению о торговле крымцы облагали товары русских купцов двойным налогом. Упорно противились в Бахчисарае также назначению в Крым русского консула, который мог бы облегчить положение русских купцов.

В 1783 г., когда Крым был присоединен к России, Екатерина в письме к Потемкину радостно сообщала, что наконец-то ей удалось «свести эту бородавку с носа». Что и говорить, юмор императрицы порой был весьма своеобразным. Впрочем, не будем чересчур строги. Российским самодержцам было свойственно приписывать на свой счет успехи, которые готовились и завоевывались многолетним целеустремленным трудом всей нации.

Стремление России выйти к берегам Черного моря, своей естественной южной границе, — историческая необходимость.

Однако, прежде чем эта необходимость стала реальностью, предстояло проделать громадную работу. За Крым воевали трижды, из них два раза при Екатерине.

Внесли свою немалую лепту в дела «времен Очакова и покоренья Крыма» также и русские дипломаты.

Русские представители в Константинополе упорно добивались для России права держать консула в Бахчисарае. Хлопотали об этом и Вешняков и Неплюев. Однако только в феврале 1769 г. удалось наконец-то получить согласие Порты на назначение в Бахчисарай «консюля» России. Заслуга в этом в немалой степени принадлежала Обрескову, проявившему незаурядное мастерство в долгих переговорах с турками по крымским делам. Ханские старшины продиктовали капитану Бастевику, посланному киевским генерал-губернатором Глебовым, реестр подарков, которые надлежало вручить хану за согласие на принятие консула. Они состояли в тысяче червонцев, мехах и карете с лошадьми. 9 апреля Екатерина писала в Коллегию иностранных дел: «Для Бога скорее назначьте кандидата для крымской посылки; можете обнадежить, что, кто добровольно поедет, может себя ласкать великих авантажей вперед. И действительно, я ничего не пожалею за такую знатную и нужную услугу».

Желающих поехать в Крым нашлось немало, но выбор консула был неудачен. Майор Никифоров, занявший этот пост, к отправлению дипломатических обязанностей оказался неспособен. Когда Панин читал депеши Никифорова из Бахчисарая, ему скулы сводило с досады.

Вроде и старался майор, ночей не спал, а что ни сделает — все не так. Начал уговаривать хана не мешаться в польские дела, хотя тот еще не молвил о них ни слова. Хитрый крымец, почувствовав, что Россия в нем нуждается, начал вести себя нагло, потребовал в дар кречета для степной охоты. Никифоров же, вместо того чтобы вручить подарок от имени киевского генерал-губернатора, сказал, что он направлен самой императрицей, что было явным нарушением этикета и еще более разожгло ханское высокомерие.

В начале 1765 г. пришлось отозвать Никифорова из Крыма. Повинен в этом прежде всего был он сам. Осенью того года крепостной человек Никифорова, пятнадцатилетний Михайло Авдеев, укрылся в соседней с консульством мечети, объявив, что желает обратиться в мусульманскую веру. По приказу Никифорова Авдеева силой вернули в консульство и посадили под замок. Но татары настойчиво требовали освобождения новообращенного мусульманина. Никифоров был так неловок, что, сообщая об этом в Петербург, прицел слова муфтия, сказавшего: «Хотя бы и ваша кралица сюда пришла, то мы бы и ее обасурманили». Поступок этот был сочтен Иностранной коллегией горячим и непростительным. Никифорову и темнили, что ренегаты почитаются погибшими и о возвращении их стараться не принято. Грубое же выражение муфтия на счет императрицы было приписано персональной неосторожности консула.

Гнить бы после такого дела Никифорову в заштатном гарнизоне до скончания века, да счастливой, видно, оказалась звезда, под которой он родился. В бытность свою в Бахчисарае он завел близкие отношения с неким Якуб-агой, состоявшим при хане Керим-Гирее переводчиком. По должности своей Якуб-ага был хорошо знаком с крымскими делами, и услуги его, несомненно, представляли больший интерес. Никифорову разрешили платить ему довольно значительное по тем временам жалованье — 900 рублей в год.