Посольская школа. Душа Сокола

Её ночная сорочка на вешалке и высококлассная иллюзия, сплетённая любящим папой Виттом. Сердце замерло, время остановилось. Фредерико будто со стороны видел, как прозрачная лента кислоты летит в широко распахнутые глаза брата.

“Мама любила тебя. Она так сильно тебя любила”.

Он попал точно туда, куда хотел. Кожа зашипела и пошла пузырями, тишина комнаты взорвалась криком Франко. Звериным, невыносимо громким криком.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а.

Сокола ударило эхом его боли. Зубы заскрипели, захотелось сжаться в комок. Брат пытался стереть кислоту с лица пальцами, и у него покраснели руки.

— А-а-а-а.

Воздух кончился. Он судорожно глотнул его и продолжил кричать.

“Пожалей, — будто бы просила иллюзия Амелии. — Уже хватит. Прекрати его страдания!”

Франко не мог сбежать, не мог помочь себе. Боль убила в нём всё человеческое, оставив одно желание — кричать.

“Как мама кричала, как отец, как я кричал маленький. Я тоже умер там”.

“Хватит, пожалуйста, хватит, прошу тебя”.

Магнус оставил нож на столе. Чести умереть, как воин, заслуживали немногие, но милосердия все. Сокол обнял брата, не дал ему лечь на пол.

— Ты отнял у меня жизнь. Ты отнял у меня всё и хотел забрать ещё больше.

— Фре-де… рико.

— Пойдём со мной, брат. Мама с папой ждут.

Дар раскрывался, утягивая обоих в темноту. Врата бездны так ни разу не показались перед тем, как распахнуться настежь. Сокол падал на дно колодца. Летел со свистом в ушах в струе холодного ветра, пока под ногами не показались тёмные воды реки забвения.

Воздуха не было здесь, звуков, цветов, запахов, а главное — крика. Франко обмяк в руках. Обезображенные веки потемнели, кожа вокруг пошла волдырями. Слепой и всемогущий.

Всемогущий, но слепой.

— Теперь ты там, где должен быть, — сказал ему Сокол. — Прощай не буду говорить. Ты не дождёшься моего прощения. Здесь много дивных уголков. Такие поля, равнины, белое солнце, висящее над горизонтом. Но тебя я утоплю. Навсегда останешься на дне реки.

— Я не виноват, — прохрипел Франко, протягивая к нему изуродованные пальцы. — Я столько лет думал, что убил родителей, но я не виноват. Плиний прочитал заклинание. Элезийская магия — её не видно. Она чужая в нашем мире. Нужен чёрный уровень, нужны тренировки. Я тогда ещё не умел. Поверь, Фредерико.

— Ты лжёшь!

Гнев вскипал чёрной смолой в груди, лежал камнем на сердце, душил. В бездне никто не слышал криков, но Сокол кричал.

— Скажи хотя бы сейчас правду! Ты уже мёртв.

— Я не виноват, — прошептал брат. — Я любил их так же, как ты.

Гнев прорвался наружу. Он бил его, не глядя, куда попадает кулаками. Голова Франко моталась из стороны в сторону, но кровь не появлялась. В бездне нельзя быть мертвее, чем ты уже есть.

— Фредерико, — заплакала мама у него за спиной. — Остановись, мой мальчик. Франко не умеет убивать даром, его обманули.

— Он расплачивался за чужое преступление, — сказал отец. — Двадцать лет день за днём умирал из-за того, чего никогда не делал. А мы смотрели отсюда. Мы смотрели…

— И ничем не могли помочь, — эхом отозвалась мама.

Фредерико видел её руки на своих плечах, чувствовал, как крепко она его обнимает. Отец вдруг взял что-то у него в груди и потянул. Одна чёрная лента, другая. Клубок гнева разматывался, боль уходила. Его боль. Та, которую он забыл, но двадцать лет носил в себе.

— И ты не должен платить за чужие ошибки. Я хочу, чтобы ты стал свободным, сын. Забери брата. Его не примут здесь сегодня. Он свою цену заплатил. За то, что делал, пока равнял себя с чудовищем, сполна рассчитался. Уходите оба.

— Мама, — заплакал Франко слепыми глазами. На мгновение снова стал пятнадцатилетним юношей. Таким, каким был в тот день. — Папа. Простите меня. Простите за вас, за Фредерико.

Они обняли его. Гладили по голове и целовали в макушку.

— Забери, — повторила мама. — Ты можешь.

— Я могу воскрешать?

— Ты можешь делать мёртвое снова живым. В этом твой дар. Но не смотри на нас. На каждую душу нужно разрешение, чтобы забрать её из бездны. Франко отпускают. Уходите.

Обратно нужно было лететь вверх. Сокол взял брата за руку и потянул за собой.

* * *

Страхи Этана не оправдались, посвящёный очнулся. Третий поход в бездну дался ещё легче, чем второй. От слабости почти не тошнило, и муть перед глазами быстро развеялась.

— Франко! — лучший убийца Клана Смерти вспомнил о брате.

— Он ещё жив, — глухо ответил Кеннет Делири.

Фредерико поднялся на локте, оглядывая комнату. Витт убирал вешалку с ночной сорочкой дочери. Магнус хмуро смотрел, как пролившиеся капли кислоты разъедали ковёр. Сколько прошло времени? Зрение брату уже не вернуть, но жизнь можно спасти. Не зря же его отпустили из бездны.

Очень странно было наблюдать, как внутри перевернулось отношение. Сначала на месте гнева и ненависти образовалась пустота, а теперь пробивались робкие ростки сочувствия.

— Мне нужна сода, — осипшим голосом попросил Фредерико. — Кто-нибудь разведите её в воде, пожалуйста.

Брат лежал на боку. Его белая рубашка казалась пятном разлитой краски. Лицо и шея стали серыми, пальцы горели красным. На то, что осталось от глаз, Фредерико старался не смотреть.