Посреди серой мглы (ЛП)

Я знала. Йоанна часто говорила о медицине и о том, что хочет выучиться на педиатра. Она постоянно перерывала мне рисование рассказами о моих сухожильях или суставах. А если я, к тому же, ещё и чихала, Йоанна тут же зачитывала мне список инфекций, которые к вечеру могут загнать меня в могилу. Прошлым летом, когда мы были на каникулах в Ниде, она познакомилась с парнем. Я каждый вечер ждала её рассказов с подробностями свиданий. Йоанне было уже семнадцать, она была мудрая и опытная, а к тому же имела книгу из анатомии, которая меня просто зачаровала.

— Ну вот, — произнесла я, заканчивая рисунок. — Что скажешь?

— А это что? — Папа показал на бумаге.

— Моя подпись.

— Подпись? Да это же какие-то каракули. Никто ведь здесь твоё имя не узнает.

Я пожала плечами.

— А ты узнаешь! — сказала я.

20

Мы ехали дальше и уже оставили позади Урал. Госпожа Грибас объяснила, что Уральские горы — это условная граница между Европой и Азией. Мы въехали в Азию, другую часть мира. Люди говорили, что мы направляемся в Южный Сибирь — может, даже в Китай или Монголию.

Три дня мы пытались втихаря вынести из вагона Ониного ребёнка, но всякий раз возле двери находился охранник. В вагоне стоял невыносимый запах разложения. Меня тошнило.

В конце концов Она согласилась сбросить мёртвого ребенка в туалетную дыру. Она стояла над отверстием на коленях, плакала и прижимала к себе свёрток.

— Да ради бога! — стонал Лысый. — Уберите его уже отсюда. Дышать нечем.

— Тихо! — крикнула на него мама.

— Не могу, — всхлипывала Она. — Его раздавит на рельсах…

Мама направилась к Оне. Но не успела и приблизиться, как госпожа Грибас выхватила у Оны ребёнка и с пелёнками выбросила в отверстие в полу. Я ахнула. Госпожа Римас закричала.

— Вот и всё, — сказала госпожа Грибас. — Такое всегда легче сделать постороннему человеку.

Библиотекарша вытерла руки о платье и поправила волосы, собранные в пучок. Она обняла маму и заплакала.

Йонас привязался к Андрюсу, почти не отходил от него. Всё время он будто сердился и был совсем не так мил, как дома. Андрюс научил его нескольким русским жаргонным словечкам, что я слышала от энкавэдэшников. Меня это бесило. Я понимала, что когда-то немного выучу русский язык, но эта мысль была мне ненавистна.

Как-то поздно вечером я увидела, как лицо Йонаса освещает огонёк сигареты. Когда я пожаловалась маме, что он курит, та сказала оставить его в покое.

— Лина, я каждый вечер благодарю Бога за то, что у него есть Андрюс, и ты тоже благодари, — сказала тогда она.

Мой желудок сам себя переваривал. Голодные боли возвращались с безжалостной регулярностью. Хоть мама и пыталась сделать так, чтобы у нас был чёткий режим, я иногда дремала днём. Как-то мои веки уже закрывались, когда я услышала крик в вагоне. Кричала женщина:

— Как вы могли? Вы что, с ума сошли?

Я села и принялась оглядываться: что же происходит? Над Йонасом и Андрюсом стояла госпожа Грибас. Я постаралась подойти к ним.

— Ведь это Диккенс! Как вы посмели! Вы превращаетесь в скот, за который они нас и принимают!

— Что случилось? — спросила я.

— Твой брат и Андрюс курят сигареты! — закричала она.

— Мама знает, — заметила я.

— Из книг! — Она сунула мне в лицо обложку.

— У нас сигареты закончились, — негромко сказал Йонас, — но в Адрюса остался табак…

— Госпожа Грибас, — сказала мама. — Я с этим разберусь.

— Советские арестовали нас за то, что мы умные, образованные люди. А курить страницы книг — это… Вот что скажете? — спросила госпожа Грибас. — Где вы взяли эту книгу?

Диккенс. В моём чемодане были «Посмертные записки Пиквикского клуба». Мне их бабушка подарила на Рождество, когда ещё была жива.

— Йонас! Ты взял мою книгу. Как ты мог?!

— Лина… — начала мама.

— Это я, — сказал Андрюс. — Я виноват.

— Да, ты виноват! — сказала госпожа Грибас. — Развращаешь этого мальчика. Как тебе не стыдно!

Госпожа Арвидас спала в другом конце вагона и понятия не имела о случившемся.

— Ты идиот! — закричала я Андрюсу.

— Я тебе новую книгу найду, — сказал он.

— Такую не найдешь! Это был подарок! — возразила я. — Йонас, мне эту книгу подарила бабушка.

— Извини, — сказал Йонас и опустил глаза. — Мне жаль.

— Ещё бы! — кричала я.

— Лина, это я придумал, — сказал Андрюс. — Он не виноват.

Я только отмахнулась. Вот почему мальчишки всегда такие дураки?

21