Посредник

Салинас умел так поворачивать разговор, чтобы, задавая обычные вопросы, выяснить максимум об интересующем тебя человеке. На этот раз ответы он получил ясные и исчерпывающие. Кармина не была замужем, жила одна, ни с кем не была связана какими-либо обязательствами. Но, несмотря на ее общительность, она держала себя так, что адвокат чувствовал — она свыклась со своим одиночеством. Девушка, с одной стороны, была из того рода людей, которые тут же непринужденно берут спутника под руку, охотно рассказывают смешной анекдот, умеют всячески позабавить разговором собеседника, а с другой — в ней было что-то непонятное и неуловимое, мешавшее адвокату составить ясное представление о характере своей спутницы.

— И все-таки, что ты думаешь по поводу всего этого дела? — Кармина остановилась, ожидая его ответа. — Оно довольно сложное, верно?

— Я бы не хотел заранее исходить из какой-то надуманной версии. — Салинас говорил очень тихо, словно шептал молитву. — Но я пойду в своем расследовании до самого конца. Ведь обычно такого рода махинации так и не распутываются окончательно только потому, что никто этого просто не хочет — дойти в них до самого конца.

— Одним словом, ты все же надеешься раскрыть эту тайну? — не без сарказма спросила доктор химических наук.

— В любом случае я расследую его настолько глубоко, насколько это вообще возможно, — сказал он, сжав челюсти: его несколько уязвил ее тон. При этом он чуть поморщил свой прямой нос — это был верный признак, что настроение у адвоката мгновенно испортилось.

Барселона

Среда, 13 января

Салинас, перебирая в уме разговор с Карминой, лицо которой он никак не мог забыть, вошел в «Эль Велодромо». Алекс Комас уже играл там на бильярде, поджидая его.

Журналист из мадридской газеты «Эль Обсервадор» в этот момент, улегшись грудью на борт бильярдного стола, как раз сосредоточился и нацелился острием кия в белый шар.

Адвокат приветствовал его:

— Привет, Алекс!

— Ну так и есть, промазал! И все по твоей вине. Нет для тебя на свете ничего святого! Хоть бы тебя научили промолчать, когда кто-то собирается забить шар в лузу! Сразу видно, ты не учился на факультете журналистики.

— Извини, пожалуйста! — пытался оправдаться Салинас.

— Ну, как твоя загадка? — переменил журналист тему. — Услышав от тебя по телефону про это дело, я тут же придумал для редакции предлог, будто хочу сделать репортаж о выставке Пикассо в Барселоне. И вот я здесь, видишь, как ты заинтересовал меня этим случаем с пропажей масла.

— Все очень запутано, ничего пока я в этой истории не пойму. А главное, не могу представить, кто же заинтересован в этой краже.

— Может, это и к лучшему, Салинас. Те дела, в которых с самого начала все ясно, как правило, заводят в тупик или же не представляют особого интереса. А раз уж кто-то решился на операцию таких масштабов, то можно предположить: придуман такой вариант, по ходу которого затыкают немало ртов и сбивают с толку самых искушенных сыщиков — ты уж мне поверь!

— Да, но пока я не вижу, с чего начать, мне тут все неясно, — процедил Салинас сквозь зубы, словно разговаривая про себя.

Опершись на бильярдный кий и глядя в какую-то невидимую точку, Алекс помолчал. Был он смуглый, очень высокий, худой. Кожа у него была вяло-оливкового цвета, движения легкие, словно и веса своего он не ощущал. Его действительно очень заинтересовал случай с маслом, про который Салинас кратко поведал ему в разговоре по телефону из Барселоны. Алекса как журналиста в последнее время очень занимали аферы, при которых осуществляли махинации с пищевыми продуктами: число их нарастало, и он уже опубликовал две серии репортажей о жульничестве фабрикантов колбас. Журналиста привлекала мысль вернуться к этой теме, которая была очень популярной, так как касалась всех. Правда, Алекс не очень пока еще разбирался в делах, связанных с оливковым маслом. А потому, как только Алекс узнал, что его друг Салинас занят расследованием махинации в этой области, он попросил его разрешить участвовать в его поисках. И адвокат охотно пошел ему навстречу, согласившись работать со своим приятелем в паре, но предупредив, что об этом никому не должно стать известно. Алекс обычно тщательнейшим образом соблюдал условия их договоренности. И на этот раз журналист обещал не печатать ни одного слова без согласия своего друга. И все же, хотя Салинас утверждал, что ему ничего еще не известно, Алекс был уверен, что в конце концов получит сенсационный материал для репортажа, и это вполне оправдает его совместную работу со старым другом — он познакомился с ним еще лет десять назад, когда писал заметку об открытии нового коммерческого центра, в котором адвокат выполнял роль эксперта нескольких зарубежных фирм.

Нарушив тишину, Алекс крикнул официанту:

— Две тортильи, хлеб с помидорами... и пару пива! Так мы хоть поедим, прежде чем двинуть в Ператальяду.

— Ты, я гляжу, уже вошел во вкус хлеба с помидором.