Посредник

— Есть, — ответил мальчишка, и, проделав несколько манипуляций на портативном компьютере заявил:

— Браслет под моим контролем. Можно двигать.

— Двигать так, двигать, — здоровяк ухмыльнулся и выжидательно посмотрел на сотрудников внутренних дел.

От этого взгляда последние чувствовали себя совсем неуютно.

— Тогда все в порядке, мы на выполнение задания, — промямлил васин обвинитель и безопастники поспешили уйти.

— Вот и хорошо, — говорун снова улыбнулся, — просто здорово, даже душа радуется.

Пожилой мужик прочитал постановление суда и присвистнул:

— Эко — то у нас паять стали. Срок как приговор, полный рауш.

— Да со школьной скамьи приятнее в армию идти, — дебильно улыбнулся мальчик.

— Поговори мне тут, — здоровяк с пластиковым черепом огрел мальчика кулаком по голове, — пора уж идти и так времени потратили море.

— И не говори Акимыч, — отозвался пожилой, — время течет и течет, а дел по горло.

— Тогда пошли и пошли быстро, — здоровяк подкинул винтовку на плече, — но ты Вася не обессудь. Мы твой паек-то уже съели.

— Кккакой паек, — непонимающе спросил Акушкин.

— Как какой? — рассмеялся пожилой солдат, — дневной конечно. Тебя к нам еще вчера вечером определили. А сегодня с утра я в каптерку сунулся, а мне говорят, извольте получить паек для вашего новенького. Какого новенького? А нового сегодня переведут, прям с гражданки, Василием Акушкиным зовут. Я понятно взял, не пропадать же добру, а по дороге мы его поделили и съели. День-то кончается и скоро ужин. Так что с году не помрешь.

Говоривший весело расхохотался.

— Но ты не робей, — раскатисто рассмеялся здоровяк, и только сейчас Вася заметил на его плече тонкую полоску — он видимо был командиром этой маленькой группы, — ты в армии, а в ней никто с голоду не помирает. Даже дебилы.

И здоровяк всадил пинок мальчугану.

— Что верно — то верно, — согласился с командиром пожилой, — в армии много причин от другого загнуться, так что голод совсем не причем.

— Пошли, пошли, — наконец- то заторопил всех здоровяк-пластиковая голова, — время дорого. Пошли. Нам еще в каптерку за обмундированием для Васи. И в оружейку, винтовку и броню подобрать. Так что быстренько двинулись. Дети за мной!

Глава 4

Вечерело. Жаров, Петренко и Сенкевич, вели непринужденную беседу в уютной гостиной Большого Кремлевского дворца.

— Вот вы утверждаете, что нас спровоцировали? Но это неправда, это наш долг перед человечеством, — в очередной раз задевал больную проблему Петренко.

— Конечно, — грузный Сенкевич снова начинал приводить свои аргументы, — мы не хотели войны, но ваши друзья и наши спонсоры заставили нас идти на эту войну. Если их считать человечеством, то долги мы должны платить. И хотя я, человек неистово верующий и даже набожный, считаю поведение спонсоров наших неправильным. Нечеловеколюбивым.

— Мы могли отказаться, — примирительно сказал Петренко.

— Отказаться, отказаться, — хмыкнул Сенкевич и стал растирать свою красную шею под бело-синем комбинезоном, — отказаться и остаться без средств, без запчастей и без технологий. Это путь к смерти в нашей ледяной пустыне. Отказ от антарктической компании привел бы к гражданской войне в России. А нас смели. Уничтожили.

— Тогда кто нас заставил, — буднично возразил министр иностранных дел, — только мы себя и заставили и не более того. Это наш высоконравственный выбор. Мы как честные люди будем вести войну не на жизнь, а на смерть.

Жарову все это уже надоело. Но сил возражать у него не было, и Президент только пожал плечами:

— Как сейчас разница. Мы сами полезли или нас заставили. Война есть война.

— А вот это правильно, — искренне поддержал Президента Петренко, — правильно сейчас не сопли жевать как некоторые, — и Петренко мельком взглянул на жирного Сенкевича, — а к войне готовиться.

— Да бросьте вы, — Сенкевич отмахнулся, — без спонсоров мы все равно ничего не решим.

— Не решим, — согласился Петренко, — но Рубикон перейден, и пути назад нет. И Рубикон перейден нами, без всякого давления. Только по нашей доброй воле.

— Лирика, — кисло заявил Сенкевич, — меня в большей степени волнует высказывание оракула о государе, ведущем героев в бой.

— О, — засмеялся Петренко, — это конечно не о вас.

— То есть? — брови Сенкевича удивленно вздернулись.

— Но вы у нас не государь, — легонько погрозил пальцем Сенкевичу Петренко.

— Нет, — быстро согласился военный министр.

— И не герой, — ласково сказал Петренко.

— Нет, — начал говорить Сенкевич, но запнулся, — да иди ты! Пластиковая голова! От таких как ты, и есть у нас проблемы! Вы там с европейцами мусолитесь, а нам расхлебывай кашу полной ложкой…

Возмущение Сенкевича погасло в смехе Жарова и Петренко. Посмотрев на смеющихся Президента и министра иностранных дел Сенкевич обиженно замолчал.

— Ну что ты корова, — Петренко потрепал Сенкевича по жирной шейке, — столько лет на руководящих постах, а все еще не научился самокритике и самобичиванию. Не по — государственному это.

Сенкевич удрученно молчал.