Пост-капитан

— Больше похоже на всемирный потоп. Эта нездоровая одержимость чистотой, Джек, эта скрупулёзная озабоченность грязью, — продолжал он, качая головой перед камином, — просто какое-то брахманское суеверие. Отсюда недалеко до безумия, до какотимии[59].

— Ты меня пугаешь, — сказал Джек. — Скажи, а это заразно? — добавил он, ухмыльнувшись про себя — впрочем, доброжелательно. — Итак, сэр, — появляясь в дверях со скатанным фартуком под мышкой. — Где ваша флейта? Что мы будем играть?

Он сел к маленькому фортепиано и пробежал пальцами по клавишам, напевая:

Псам испанским донам

Мало Порт-Маона.

Начали мечтать

И Гибралтар забрать.

— Они же мечтают его забрать? Гибралтар, я имею в виду. — Он перескакивал с одного мотива на другой, пока Стивен медленно свинчивал флейту; и в какой-то момент всё это бренчание вылилось в адажио сонаты Гуммеля.

«Это он из скромности так играет? — размышлял Стивен, осторожно затягивая резьбовое соединение. — Я готов поклясться, что он понимает музыку — хорошую музыку ценит превыше всего. Но вот он сидит и наигрывает эти слащавые безделицы, Иисус, Мария и Иосиф. А с инверсией будет ещё хуже... Уже хуже. Сентиментальное потакание своим слабостям. И старается он, и желание играть у него есть, и упорство; но даже из своей скрипки он не может извлечь ничего, кроме банальностей, разве что по ошибке. С фортепиано совсем беда, здесь ноты точные. Можно подумать, это девица играет, девица весом в шестнадцать стоунов. На лице выражение не сентиментальное, а страдальческое. Боюсь, он очень сильно страдает. Он играет как София — очень похоже. Он сам это понимает? Может, он сознательно ей подражает? Не знаю: в любом случае, их стили игры очень похожи — отсутствие у них стиля. Может быть, это неуверенность, убеждение, что они не могут выйти за определённые скромные пределы. Они очень похожи друг на друга. А раз Джек, который понимает музыку, может играть так по-дурацки — чего же ждать от Софии? Возможно, я её недооцениваю. Возможно, это тот случай, когда человека переполняют настоящие поэтические чувства, но они могут найти выход только в этих «И снова ты, моя цветущая лужайка» — каналы перекрыты. Боже, он действительно растроган. Надеюсь, эти слёзы не покатятся? Он лучшее на свете существо — я его очень люблю, но в конце концов, он всего лишь англичанин, не более — сентиментальный, слезливый.»

— Джек, Джек, — позвал он. — Ты ошибся во второй вариации.

— Что-что? — воскликнул Джек запальчиво. — Зачем ты мне помешал, Стивен?

— Послушай. Здесь надо вот так, — сказал Стивен, наклоняясь над клавиатурой и играя.

— Нет, не так, — закричал Джек, — Я правильно сыграл.

Он прошёлся по комнате, заполняя её своей массивной фигурой, кажущейся ещё больше из-за переполнявших его эмоций. Он посмотрел на Стивена странно, но, сделав ещё один-два круга, улыбнулся и сказал:

— Ладно, тогда давай просто импровизировать, как мы это делали у Крита, помнишь? С какой мелодии начнём?

— Ты знаешь «День святого Патрика»?

— Как это?

Стивен сыграл.

— Ах, это? Конечно, знаю — мы зовем её «Бекон с зеленью».

— Нет, от «Бекона с зеленью» мне придётся отказаться. Давай начнём с «Призрака чулочника» и посмотрим, как пойдёт.

Музыка сплеталась и расплеталась, одна баллада с вариациями переходила в другую, фортепиано передавало её флейте и наоборот; иногда они принимались петь — матросские песни, которые так часто слышали в море.

Эй, бравые матросы, что бороздите море,

Я расскажу вам правду, как приключилось горе:

Как «Личфилд» с курса сбился ненастною порою

И на берберский берег был выброшен с зарёю.

— Смеркается, — заметил Стивен, отнимая флейту от губ.

— «И на берберский берег был выброшен с зарёю», — снова пропел Джек. — Какая унылая осень. Ну хотя бы дождь перестал, слава Богу, — сказал он, наклоняясь к окну. — Ветер сместился к востоку — чуть к северу от востока. Пойдём посуху.

— Куда пойдём?

— На раут Куини, конечно. К леди Кейт.

Стивен с сомнением посмотрел на свой рукав.

— При свете свечей твой сюртук будет прекрасно выглядеть, — сказал Джек. — А ещё лучше, если пришить среднюю пуговицу. Давай снимай, и передай мне вон ту шкатулку, пожалуйста. Я быстро всё сделаю, пока ты надеваешь шейный платок и чулки — шёлковые чулки, учти. Куини подарила мне эту шкатулку, когда я в первый раз отправился в море, — заметил он, обматывая нитку вокруг пуговицы и перекусывая её. — Так, теперь приведём твой парик в надлежащий вид — щепотка муки из хлебного мешка как дань моде — дай-ка я тебе сюртук щёткой почищу — великолепно, теперь хоть на придворный приём, честью клянусь.

— А зачем ты надеваешь этот чудовищный плащ?

— Боже, — воскликнул Джек, кладя ладонь на грудь Стивена. — Я же тебе не сказал. Одна из мисс Лэмб написала письмо семье, и его напечатали в газете — я там назван по имени, и эти блудливые скоты законники, конечно, опять начали за мной охоту. Завернусь в плащ и надвину на нос шляпу. И, возможно, нам придётся разориться на экипаж, когда мы углубимся в город.

— Тебе так надо туда идти? Стоит ли рисковать долговой тюрьмой и судом ради вечернего увеселения?