Post-scriptum (1982-2013)

Мы отправились взглянуть на чудесные декорации, воспроизводящие остров Эллис. Я была смущена тем, что мне предложили еду, предназначенную съемочной группе, как и тем, что очутилась среди декораций без Шарлотты, но все они были такие симпатичные. Звукорежиссер сказал, что Шарлотта будет говорить по-итальянски более низким голосом; она такая скромная и без всяких претензий, хотя у нее, по сути, главная роль и она не какая-то статистка, как она заявила мне по телефону! Она спасает семью и говорит по-итальянски! Ее героиню вначале звали Шарлотта, но поскольку так зовут и ее, они поменяли имя на Люси. Но Люси – это второе имя моей дочери! Я почувствовала, что слишком задержалась, и уехала с водителем Шарлотты, смазливым, но слегка пижонистым, сперва в Ла-Бока, потом в Сан-Тельмо. Нашла кое-что у антикваров, как это ни странно, я объяснила одному из них, что моя дочь снимается в фильме об иммигрантах и что я ищу для нее документ еврейского иммигранта 1919 года. Смазливый шофер назвал мое имя, и торговец ответил «Я тебя люблю» и попросил фото на память, а второй антиквар даже не задавал вопросов, только назвал меня по имени, сфотографировал и пригласил на ужин. Мы со смазливым шофером отправились в бар тапас, очень недурной, и перекусили, к еде съемочной группы я так и не прикоснулась, а между тем умирала от голода. Шарлотта позвонила узнать, как я и не слишком ли мне одиноко, я рассказала ей, что побывала на съемочной площадке ее фильма и теперь прогуливаюсь с шофером. Меня только что поймала на улице пресс-атташе, которая завела разговор о фотографиях, на которых я была бы с Шарлоттой, я ей ответила: «Спроси у Шарлотты, но думаю, что ей не понравится, я приехала только поцеловать ее». Я сделала, что они просили, молясь о том, чтобы Шарлотте не было за меня стыдно, чтобы они не повторили ей какую-нибудь сказанную мной глупость, как когда-то произошло с Тигром… Мне тогда задали два-три вопроса по поводу его книги, а они раздобыли фото, на котором я голая, и опубликовали его на развороте в газетах Южной Америки. Я была смертельно оскорблена! Не думаю, что могла бы влюбиться в человека, который остановился бы в этом помпезном отеле. Игнасио и простая жизнь, наверное, это мое… Интересно, а у мамы был свой experience manager[312], который вознес ее на седьмое небо? Странно, но они мне сказали: «Ты потеряешь целый день жизни на перелет между Буэнос-Айресом и Австралией». Какой день? 6 июня – день смерти мамы. И я подумала: «Этот день я потеряю с удовольствием».

* * *

На следующий день

Ужинали с Шарлоттой в квартале, напоминающем Стамбул; много шутили. Алиса уснула.

Много смеялись по поводу Игнасио, с которым я пережила что-то вроде «И Господь создал женщину». Говорили о Жаке, Серже, расставаниях и том времени, когда мы целый год были втроем – какое время! – об Аве, о разрывах, обо мне, которая нашла в телефонной книге на букву «Д» номер Жака и попала на его мать, говорили о маме, о самой Шарлотте, об Иване, об их союзе, который длится уже четырнадцать лет, о том, как очевидна ее большая любовь к нему. Вообще о том, как мы, актрисы, воображаем себе бог знает что, а на самом деле застреваем в какой-то точке. О том, как ей было бы тяжело, если бы Иван нашел работу вдали от дома… Как все сложно. Но он хочет, чтобы она была счастлива. Какое счастье быть рядом с Шарлоттой, такой изысканной, я бы насмерть влюбилась в нее, я не завидую Ивану, надеюсь, что их союз будет существовать и дальше, она его обожает… Малышка Алиса была так мила, позволив нам поговорить по душам.

Я слишком туго затянула лифчик, чтобы быть подтянутой, и не могу его расстегнуть, сплю в своем кардигане, не осмеливаясь сходить за пижамой, которая лежит в спальне Шарлотты, выкурила последнюю сигарету и выпила травяного чаю. Сижу на одной из трех террас роскошного, но не слишком приятного творения архитектора Старка со всеми этими шикарными кроватями на деревянных платформах, о которые всякий раз стукаются мои ноги… Все во мне восстает против современного искусства, слишком агрессивного.

Год назад начался уход мамы, нам предстояла долгая ночь, но мы не знали, чем она закончится. Я отправляюсь в Австралию, бай-бай, Шарлотта, бай-бай, Алиса.

Я только что покинула Шарлотту с красными волосами, эту бледную розу, затянутую в корсет, жемчужину в море грубиянов. Она сказала Алисе, что я хочу попрощаться со своей мамой, затем извинилась, ведь моей мамы нет.