Постижение Петербурга. В чем смысл и предназначение Северной столицы

29. Суворин А. Дневник. М., 1992.

30. Юхнёва Н.В. Евреи Петербурга в период реформ 1860-х годов: социально-демографическая характеристика // Петербург и губерния: Историко-этнографические исследования. Л., 1989.

31. Юхнёва Н.В. Многонациональный город в советское и постсоветское время // Многонациональный Петербург: История, религии, народы. СПб., 2002.

32. Юхнёва Н.В. Этнические группы и их общинная жизнь в старом Петербурге // Многонациональный Петербург: История, религии, народы. СПб., 2002.

33. Янов А. Россия против России: Очерки истории русского национализма, 1825–1921. Новосибирск, 1999.

Любит… Не любит?

— Именем его императорского величества, государя императора Петра Первого, объявляю ревизию сему сумасшедшему дому!

Всеволод Гаршин. Красный цветок

Почему русская литература на протяжении полувека фактически не сказала о Петербурге ни одного доброго слова?

Даже сегодня, спустя три века сплошных перемен, многое из того, что нас окружает, берёт начало от Петра I. Принципы государственного устройства, отдельные отрасли экономики, ряд промышленных предприятий, Академия наук, некоторые музеи, библиотеки, архивы, госпитали и учебные заведения, летосчисление, алфавит, газеты — всё это и многое другое он основал, построил, завёл, внедрил… Казалось, не было такой сферы, в которой первый российский император не проявил бы свою неуёмную энергию. За исключением разве что искусства…

Правда, есть немало фактов, которые вроде бы противоречат такому выводу. Например, в конце 1710-х годов в Летнем саду появились мраморные статуи и бюсты, закупленные в Италии «Саввой Рагузинским и другими эмиссарами Петра у венецианских скульпторов Пьетро Баратты, Джованни Бонаци, Антонио Тарсиа, Джузеппе Торрето… Среди садовой скульптуры выделялась “Венус" — привезённая из Италии знаменитая Венера Таврическая, которую поставили в одной из трёх прибрежных, вдоль Невы, галерей («Голерея, что в еловой роще»). Возле статуи (вероятно, для защиты от воинственных консерваторов и пьяных поклонников мраморной дамы) держали караул» [3. С. 286287]. «Во Втором Летнем саду (он также назывался «Другой огород»), располагавшемся южнее главного, Первого, был сделан лабиринт с фонтанами на темы басен Эзопа (в популярном тогда переложении Лафонтена), которые Пётр хорошо знал и ценил за афористичную мудрость. Скульптурные группы на “фабулы из Езоповых притчей" были заказаны Б.К. Растрелли» [3. С. 289]. Вскоре после появления царской резиденции в Петергофе туда были привезены деревянные, свинцовые и мраморные изваяния, а дом, в котором любил останавливаться Пётр и который он называл Monplaisir, «был украшен — по свидетельству Ф.В. Берхгольца — множеством отборных голландских картин» [3. С. 337–338]. Живопись появилась тоже при непосредственном участии царя: «во время последней поездки в Голландию <он > пристрастился к коллекционированию и привёз в Монплезир много картин. Всего их там у него было более двухсот» [3. С. 354].

Однако при всём этом Петра трудно было назвать истинным поклонником, а тем более ценителем искусства. Как всякий государственник авторитарного толка искусство он воспринимал, в первую очередь с утилитарных позиций. Все эти статуи, бюсты, картины были нужны ему не только и не столько сами по себе, а как один из атрибутов европейскости и тамошнего Просвещения. Впрочем, и Просвещение, которое действительно было для него делом жизни, Пётр понимал прежде всего как средство упрочения и развития государства. Этот петровский стиль потом в той или иной степени соблюдали все русские цари и генсеки, подтверждая тем самым, что и для них искусство и просвещение были неотделимы от государственной политики и идеологии, а сами деятели культуры представляли собой часть обслуги государства.

По утверждению современного историка Ирины Саверкиной, «художественные пристрастия Петра I были близки к бюргерским вкусам Ново-Немецкой слободы и Голландии.

При подборе картин царь в первую очередь руководствовался сюжетом, а не качеством живописи. Точность в передаче оснастки судов, занимательность, а иногда и анекдотичность жанровой сцены — вот что привлекало его в первую очередь» [34. С. 319]. А как издавна повелось на Руси, что любезно царю — то обязательно для всех. В произведениях искусства, которые коллекционировала петровская знать, «эстетическая сторона произведений <тоже> была вторичной по отношению к идеологической» [34. С. 326].

Аналогичным был подход Петра и к репертуару первого общедоступного театра, который находился под покровительством царской сестры Натальи Алексеевны. Большей частью артисты представляли пьесы-аллегории, прославляющие победы России и великие свершения государя-реформатора.