Постижение России. Опыт историософского анализа

Евразийство исходит из евразийского положения и происхождения России как бесспорного факта. И география здесь уже много объясняет в специфике цивилизационного феномена России. Природа не разделила Европу и Азию океанами, она расположила их на одном суперматерике - Евразии. На нем Россия - единственное государство, почти равномерно распределенное между Европой и Азией, тем самым занимающее на этом суперконтиненте совершенно уникальное место, как бы определяющее ее роль в общецивилизационных процессах мировой истории в качестве связующего Запад и Восток цивилизационного начала. Место России уникально и по другим географическим составляющим - климату, по преимуществу резко континентальному с большими сезонными перепадами температур и очень коротким периодом вегетации у растений, ландшафту, по преимуществу равнинному, биоэнергетике, богатству минеральных ресурсов, необычайной свободе пространства, бесконечно уходящего за горизонт... Все это и многое другое через природное наполнение человеческого бытия не могло не сказаться на его истории, этничности, культуре, духовности.

Так, евразийское расположение России определило специфику российской этничности, не только ее состав, но и те этнические синтезы, которые лежат в основе главных направлений этнических процессов на евразийских просторах России, в основах бытия самой русской нации. Она русская, конечно же, прежде всего потому, что славянская, но она впитала в себя как раз в силу своего евразийского расположения и другие этнические потоки, типичные для российской Евразии, по преимуществу финно-угорские и тюркские. Но в ней присутствуют и другие этнические субстраты, наслоившиеся на первичную славянскую основу - и балтийский, и германский, и кавказский, и монгольский. Все эти этнические синтезы не могли не привести к взаимодействию и взаимовлиянию и в других сферах человеческого бытия культуре, духовности, экономике, политике. Итогом стали широкие и глубокие исторические синтезы, приведшие к мощным объединительным процессам на евразийских просторах России, базой которых стало евразийское положение России.

Таким образом, с Евразией-Россией необходимо считаться как с фактом, с ее своеобразием как России, которое во многом имеет евразийское происхождение, а потому и евразийское объяснение. И евразийский проект цивилизационной идентичной России отражает это евразийское своеобразие России и евразийские корни этого своеобразия. А посему нет ничего предосудительного в евразийском проекте цивилизационной идентичности России. В частности, и в том, что "мы должны осознать себя евразийцами, чтобы осознать себя русскими", что "Евразия предстает перед нами как возглавляемый Россией особый культурный мир", а нация не должна желать быть и жить как другие, а должна быть сама собой, не должна желать себе иной исторической судьбы, чем та, которая определяется ее историей и ее местом в цивилизационных потоках мировой историей. А в них евразийская составляющая - геополитическая, историческая, культурная и духовная занимает вполне определенное и многое объясняющее место, но отнюдь не все объясняющее. И в этой связи Евразию-Россию-факта следует отделять от Евразии-России-мифа и не только дефисом. И даже не только тем, что поставить в начале словосочетания, Евразию или Россию. Проблема имеет более глубокие пласты залегания, чем те, которые определяются очевидностями евразийских корней России.

Прежде всего, нет и не было никакого евразийского субъекта истории, некоего евразийского славяно-тюркского суперэтноса со своим евразийским самосознанием. Да, есть далеко зашедшие межэтнические связи, которые, однако, не привели к формированию единого евразийского этноса. Иначе не было бы распада СССР, который распадался как раз по этнонациональным признакам, похоронив под своими обломками идею единого евразийского славяно-тюркского суперэтноса. Большая часть этносов, населявших Советский Союз, предпочла идентифицировать себя не с наднациональными, евразийскими этнокультурными структурами, а с глубоко национальными формами бытия в истории. России не удалось до конца объединить даже восточное славянство, то, что, собственно, и делало ее Россией и что после распада СССР наиболее болезненно ударило по самой идее Великой России, по самому объединительному потенциалу России и русской нации.

Что же в этой связи говорить о суперэтносе? Эта тенденция к единению, которая не стала фактом, привела к множеству переходных славяно-тюркских форм, но не завершилась в реальностях евразийского суперэтноса и, думается, как раз потому, что была связана с наднациональными формами интеграции в истории, в пространстве которой доминируют национальные формы идентичности и интеграции. Не случайно поэтому, что наиболее существенные результаты интеграционные процессы приносили там и тогда, где и когда их основу составляли русско-российские этнокультурные структуры. Они и сохранили себя после распада СССР.