Постклассическая теория права. Монография.

Сторонников логического позитивизма также ожидал неожиданный «сюрприз»: теоремы неполноты К. Геделя (о которых шла речь выше) в начале 30-х годов доказали нереализуемость их программы. Оказалось, что даже формальную арифметику невозможно обосновать ее собственными средствами. Для этого требуется метаязык (метасистема), с позиций которого возможна эта процедура. Но для обоснования метаязыка требуется мета-метаязык... Все это - регрессия в «дурную бесконечность», с чем, кстати, столкнулись и Г. Кельзен (при обосновании Gmndnorm) и Г. Харт (при определении нормы-признания). На ограниченность логики применительно к социальной деятельности (в том числе, и юридической) обращали внимание Г. фон Вригт, К. Гемпель, У. Дрей и др. Благодаря идеям этих философов в науку прочно вошло разграничение естественнонаучного объяснения и объяснения интенционального, характерного для общественных наук[481]. Нельзя не обратить внимание также и на тот факт, что норма права - центральный элемент правовой реальности и теории права - не может быть объяснена с помощью формальной логики[482]. С другой стороны, истинность логического вывода отнюдь не свидетельствует об истинности посылок, из которых этот вывод сделан. Поэтому логика, как минимум, является ограниченным критерием научности. То, что логика занимает весьма ограниченное место в юриспруденции, указывали в 30-е г.г. XX в. «реалисты» США (К. Ллевеллин, О. Холмс, Д. Фрэнк)[483]. Сегодня эту позицию достаточно обстоятельно аргументируют представители постмодернистской юриспруденции США Р. Познер и П. Шлаг[484].

Все это привело к тому, что в 60-х годах XX века возникла новая модель науки - некумулятивная и, соответственно, изменились критерии научности. Постпозитивисты - Т. Кун, С. Тулмин, П. Фейерабенд и др. - подвергли сомнению, прежде всего, поступательность развития науки, когда к «старым истинам» добавляются новые, открытые недавно. Для них же научное открытие - это всегда отрицание старого, опровержение, а не добавление. Поэтому история идей с точки зрения постпозитивизма - это история заблуждений.

Недостаточность неопозитивистской программы была подвергнута резкой и во многом обоснованной критике также со стороны постструктуралистов и постмодернистов. Работы Ж. Бодрийяра, Ж. Деррида, Ж.-Ф. Лиотара и др. показали, что между знаком и означаемым нет однозначной связи. Знак - не более чем конвенция, которая не выражает означаемое, а напротив, создает его[485].

Право (как уже отмечалось в вопросе, посвященном методологии юридической науки) вполне оправданно можно рассматривать как систему знаков, означающих нечто. Этим нечто, как представляется, выступает правопорядок - фактические взаимодействия людей, наделенные «правовым смыслом». Сам же смысл включает два момента: имманентный - признание необходимости совершать определенные действия (в силу привычки, ритуала, целесообразности и т.д.), и трансцендентный - это такое поведение, которое объективно служит целостности общества, обеспечивает его нормальное функционирование. Однако связь принципов права и даже отдельных норм с фактическим массовым поведением неоднозначна, прежде всего, в силу амбивалентности социального (например, наличия как явных, так и латентных последствий любого социально значимого действия). Как уже отмечалось выше, декартово-лапласовская уверенность в калькуляции социальной реальности, производимая по образцу естествознания, оказалась утопией. Постоянная изменчивость, субъективность социальной реальности, когда действие соотносится не только с прогнозируемым (всегда вероятносто) результатом, но и ценностями и мотивами актора, доказала несостоятельность позитивистской (в том числе, структуралистской) программы построения социального (и юридического) знании. В связи с этим в современном науковедении стал утверждаться конвенциональный критерий научности.

Конвенциональность как главный на сегодняшний день критерий научности вытекает из онтологической и гносеологической конвенциональности: социальные нормы, в отличие от законов природы, суть соглашения (хотя и не произвольные[486]), и их познание всегда обусловлено историческим и социокультурным контекстом, а потому является относительным[487], а также неустранимости философского (метафизического - неверифицируемого) компонента из научного знания. Отсюда вполне оправдано утверждение, что в гуманитарных науках «господствуют часто не строго определяемые логические понятия, а именно концепты, выражающие скорее интуитивно, нежели логически, схватываемые смыслы»[488]. Поэтому позитивистский эталон научности в принципе не может быть реализован в юриспруденции. Не существует абсолютных критериев научности; они относительны и зависят от исторической эпохи и социокультурных особенностей того или иного социума.