Постлюбовь. Будущее человеческих интимностей

Я предполагаю, что для некоторых людей с особым интересом к технологиям эта глава может быть неудовлетворительной; в техносфере (между техническими артефактами и цифровыми алгоритмами) сегодня действительно происходит много чего интересного, меняющего понятие о медиированных интимностях прямо сейчас и открывающего новые возможности быть вместе для самых разных людей. Но мне честно кажется, что гораздо важнее задаться вопросом о том, почему вообще сегодня существуют такие технологии, а не другие. Джек Халберстам в подкасте The Good Robot, говоря о рамках сканирования тел в аэропортах, задаёт вопрос: «почему вообще эти технологии существуют?» Мы знаем, что они нацелены не на безопасность пассажиров на борту, а на усиление биополитического контроля; на сенсорных экранах у операторов этих сканеров чаще всего есть две кнопки — синяя и розовая — чтобы выбирать, проходит через сканер мужчина или женщина. Халберстам, — по паспорту Джудит, в жизни выглядящий гендерно-амбивалентно — описывает свой опыт унижения при прохождении этих сканеров, знакомый любой транс- или гендерно-неконформной персоне: операторы не знают, какую кнопку нажимать, на экране могут быть видны силуэты гениталий, которые они не предполагают, при любых подозрениях возникает замешательство — кто будет ощупывать пассажира, мужчина или женщина, — весь этот процесс представляет собой разрыв социальной реальности, унизительный для одних и пугающий/смущающий для других. И Халберстам справедливо задаётся вопросом: почему вообще эти технологии существуют? Зачем государству знать наш пол? Он приводит ещё один пример: его знакомые в компании Google делали проект контент-анализа, призванный помочь медиакомпаниям сохранять разнообразие в повестке: их алгоритм анализировал количество упоминаний/представлений мужчин, женщин, транс- и небинарных персон и т. д. — и выдавал соответствующий рейтинг. Идея отличная, но что происходит в реальности: алгоритм абсолютно игнорирует контекст; он может прийти к выводу: было показано столько-то тел, похожих на женские, — квота выполнена на отлично; но эти женщины могли весь эфир разговаривать только про своих парней, быть размещёнными в домашней обстановке с детьми, — короче говоря, сама картинка или сюжет могли воспроизводить самые дремучие гендерные стереотипы и тем не менее получать высокую оценку алгоритма. Другой пример: исследование, в рамках которого провели анализ аккаунтов в твиттере нескольких праворадикалов, а также известных драг-королев при помощи AI-инструмента Perspective, который замеряет «уровень токсичности» контента; алгоритм выдал рейтинг, согласно которому некоторые драг-квин пишут более токсичные вещи, чем адовые ультраправые. Почему так получилось? Потому что алгоритм считывал как токсичные слова типа gay, bitch, lesbian, fuck off и так далее; существует множество исследований, описывающих, как «грязный язык», нарочно грубые обращения и оскорбления в средах сексуальных и гендерных меньшинств работают субверсивно — либо реклеймятся, либо просто выступают в качестве языковой смазки, поддерживающей чувство сообщества. Если бы на основе этого алгоритма принимались решения о блокировке аккаунтов, свобода слова для квир-персон могла бы быть ограничена. Поэтому Халберстам говорит, что феминистские и квир-технологии — это не «ценность, добавляемая после», не просто методология, через которую можно улучшить существующие технологии; это методология, на основе которой должны переизобретаться фундаментальные понятия, лежащие в фундаменте техносферы. Мы должны влиять на то, как разрабатываются технологии, потому что если мы не будем, корпорации так и будут блокировать квир-приложения в Китае и Индии и допускать к публикации в Саудовской Аравии приложения для слежения мужей за жёнами. Я представляю, что это читают цисгетеро мужчины и возмущаются, что квиры с феминистками хотят переизобрести технологии под себя. Но дело в том, что мужчины и маскулинность исторически формировались технологиями в гораздо большей степени, чем женщины и квиры. И то, что сегодня предел воображения на рынке мужских секс-игрушек — это фонарик с силиконовой копией вагины средненькой порнозвезды и резиновая кукла с гигантскими дойками, — часть этого процесса; и то, как сегодня устроены высоко- и низкотехнологичные производства, которые приводят к смертям, травмам, ухудшению здоровья и стрессу мужчин, — тоже часть этого процесса. И это явно не тот процесс, который запускатели ракет на Марс стремятся исправить.

Теория Q

Генеалогия квира