Постмодернизм, или Культурная логика позднего капитализма

У самого Маркса есть, разумеется, много профессиональных моделей идеологии. Нижеследующая взята из «Очерка», она завязана на анализ ошибок прудонистов. Она действительно весьма богата и содержательна, хотя на нее не так часто обращали внимание и изучали. Маркс обсуждает в этом месте едва ли не главную особенность нашей теперешней темы, а именно отношение идей и ценностей свободы и равенства к системе обмена; он доказывает, совсем как Милтон Фридман, что эти понятия и ценности реальны и объективны, что они органически порождаются самой системой рынка, связаны с ней диалектически и неразрывно. Затем он добавляет — я уже собирался сказать «в отличие» от Милтона Фридмана, но после минутного размышления вспомнил, что даже эти неприятные последствия тоже признаются, а порой и превозносятся неолибералами — что на практике эта свобода и равенство оказываются несвободой и неравенством. Вопрос, однако же, в отношении прудонистов к этому перевертыванию, в их неверном понимании идеологического аспекта системы обмена и того, как она работает — аспекта одновременно истинного и ложного, объективного и иллюзорного, то есть того, что мы раньше обычно пытались передавать гегелевским выражением «объективная видимость»:

[М]еновая стоимость или, при более детальном рассмотрении вопроса, система денежных отношений действительно является системой равенства и свободы, а то, что при более детальном развитии этой системы противодействует равенству и свободе и нарушает их, представляет собой нарушения, имманентные этой системе; это как раз и есть осуществление равенства и свободы, оказывающихся на деле неравенством и несвободой. Пожелание, чтобы меновая стоимость не развивалась в капитал или чтобы труд, производящий меновую стоимость, не развивался в наемный труд, столь же благонамеренно, сколь и глупо. От буржуазных апологетов указанных господ [иначе говоря, прудонистов или, как мы сказали бы сегодня, социал-демократов — Ф. Д.] отличает, с одной стороны, ощущение противоречий, которые заключает в себе эта система; с другой стороны — утопизм, непонимание необходимого различия между реальной и идеальной структурой буржуазного общества и вытекающее отсюда желание предпринять совершенно излишнее дело: реализовать теперь само идеальное выражение, которое на деле является всего лишь поверхностным [Lichtbild — фотографическим] изображением этой реальности[235].

Итак, это во многом вопрос культуры (в современном смысле этого слова), зависящий от проблемы собственно репрезентации: прудонисты — это реалисты, придерживающиеся, можно сказать, определенной модели корреспонденции. Они полагают (вместе, возможно, с современными хабермасианцами), что революционные идеалы буржуазной системы — свобода и равенство — являются свойствами реальных обществ, и они замечают, что эти самые качества, хотя они и имеются у утопического идеального образа или портрета буржуазного рыночного общества, отсутствуют или ничтожны в самой реальности, которая послужила образцом для этого идеального портрета. Значит, достаточно будет изменить и усовершенствовать образец, чтобы свобода и равенство наконец явились по-настоящему, во плоти, в самой рыночной системе.