Постоялый двор Синичкино (СИ)

— Повторяю ещё раз: где доказательства Ваших утверждений? Нет легенд о навьях, нет сказок. Ничего нет!

— Просто не дошли до нас свидетельства о вере в них! Упоминание о навьях было табуированым. Понимаете? Люди боялись даже думать о слугах богини смерти Паляндры! — запальчиво воскрикнула Гера.

— Так, ребята, давайте прекратим ваши научные прения, — остановил Гертруду Радмир. — Помните: мы фокусируется на здесь и сейчас, а не на том, что было в далёком прошлом. Я нахожусь в Синичкино с декабря. Приезжал сюда несколько раз осенью. Ничего потустороннего ниразу не видел, поэтому склонен предположить, что кто-то живой пугает до смерти постояльцев.

— Рабочая версия, — согласился Павловский. — Я склонен её поддержать, потому что на древнем капище проводился какой-то ритуал: там валун обвязан вышитым полотенцем и на нём лежит венок из свежих полевых цветов,

— Секта какая-нибудь действует? — гадал Радмир.

— Какая секта? — закатила глаза Гера. — Рушник и цветы на валуне — это древняя местная традиция, своеобразный оберег. Кто-то, приходил к Деду-валуну просить о помощи. Вам, Павловский, как фольклористу, должна быть известна местная традиция, когда в лихие годины ищут заступничества у священного камня.

— Есть такая традиция, — нехотя признал Павловский.

— Короче, ясно, что ничего не ясно, — Радмир встал. — Будем пытаться разгадать головоломку. Так как нам предстоит много взаимодействовать, предлагаю перейти на "ты." Юра, Гера, согласны?

— Согласна, — кивнула Гертруда.

— Я — только за, — Павловский посмотрел на Геру и подмигнул ей. — Очень утомительно "выкать" Гертруде Степановне. Кстати, Радмир, у меня в номере жидкое мыло закончилось и освежитель воздуха.

— Скажу завтра горничным, чтобы они тебе всё недостающее принесли, — пообещал управляющий, направляясь к двери.

— А где Радмир живёт? — спросила Гертруда Павловского, когда они остались вдвоём.

— Управляющий постоялым двором Синичкино — мой сосед. Он обосновался в седьмой комнате. Тебя куда Радмир поселил?

— В пятую комнату.

— Я был уверен, что он тебе домик предоставит, — удивился Павловский.

— Ошибся ты. И не в первый раз, — заявила Гера.

— Не поверю в местное верование в Навьий, пока ты не предоставишь доказательства, или пока своими глазами не увижу слугу богини смерти Паляндры, — Павловский улыбнулся и встал.

Прежде чем уйти, он сказал:

— Очень надеюсь на плодотворное сотрудничество, коллега.

Гертруда согласно кивнула.

После ухода Юрия она подумала, что рада перейти с Павловским на "ты," и вообще Юра не такой уж напыщенный индюк, каким Гера его считала.

— Разные точки зрения на существование верований о навьях — это не повод для того, чтобы повесить на человека ярлык мудака, — сказала себе Гертруда и отправилась рассматривать окрестности постоялого двора Синичкино.

Глава 8

Выйдя из двухэтажного здания на крыльцо, Гера решила в первую очередь направиться к лабиринту, так как некий Самуил Яковлевич именно там видел навью, а потом податься на местное кладбище.

Миновав аккуратный домик с соломенной крышей, Гертруда не зашла в зелёный лабиринт, а по асфальтированной дорожке пошла вдоль его внешнего контура, потому что заметила вдалеке высокого мужчину, который секатором пытался подравнять густую крону куста.

— Это, видимо, садовник, — догадалась Гера и, решив, что неплохо бы было с ним поговорить, подойдя поближе, произнесла, как можно дружелюбнее. — Секатор не поможет. Для топиарной стрижки этих кустов нужна артиллерия посильнее.

— Едрить эти кусты за ногу! — проворчал мужчина. — Поленился идти за кусторезом. Думал, что так смогу подмарафетить пару кустов, но не выходит.

Мужчина обернулся, в сердцах бросил секатор на землю и с интересом начал рассматривать Геру.

— Вы садовник здешний? — Гертруда тоже рассматривала мужчину. Слегка сутулый, худой. На вид мужчине было лет пятьдесят. Его тёмно-синие глаза хитро улыбались, а густые, слегка подвивающиеся волосы придавали лицу приятное очарование. Гера почему-то подумала, что предполагаемый садовник обязан уметь играть на баяне. Она прямо видела: сидит высокий, кучерявый, синеглазый мужчина на лавке под окном неказистого старого деревенского дома и бордо растягивает меха баяна, наигрывая мелодию, а рядом с садовником разместились две женщины (одна — его возраста, а вторая намного старше) и поют: "Трансваль-Трансваль, страна моя, горишь ты вся в огне..."

— Садовник, — кивнул мужчина и начал рассказывать. — Всю жизнь водителем отработал, а год назад приключилась со мной беда: попал я в аварию, лося сбил. Эта тварь бессловесная выскочила на дорогу прямо перед моим грузовичком. Как только жив остался — не знаю. Только с того случая не могу больше в машину сесть, хоть убей ты меня. Не то, что за руль, а даже пассажиром. Страх дикий тспытываю перед автотранспортом, поэтому передвигаюсь исключительно на своих двоих и велосипеде. Сперва, после аварии, перебивался подработками, а потом сюда садовником устроился. А что? Работа спокойная, платят хорошо.

— Скажите, а вы случайно не играете на баяне? — не удержалась от вопроса Гера.