Посторонним вход воспрещён

Увы, у меня подобного знакомого нет, не успел обзавестись. Остаётся официальный путь – но какое обоснование указать для запроса? Что на этой машине уехали инопланетяне, телепортировавшиеся на Землю с Тау Кита? ОВД завален текущими запросами, в журнале непременно должно быть обоснование проверки номеров. Является ли обоснованием заявление чокнутой пенсионерки? Наверное, да. А что, напишу в журнале, что провожу мероприятия по проверке сведений, указанных в заявлении гражданки Коробовой! Типа – отреагировали и всё такое, заява зарегистрирована, так что обращение к базе данных вполне законное.

И я сел писать обоснование.

Результат проверки действительно пришёл через полчаса – тут сериалы не врут. Засвеченная «японка» уже семь лет принадлежит Фролову Николаю Петровичу, кандидату филологических наук 1963 года рождения, москвичу. В угоне не числится. В ДТП не попадала. Понятно, что у машины открытая страховка. Девушка – судя по всему дочь, возможно, племянница.

И что мне теперь с этим делать?

V

День первый

Есть вещи неизменные

– Эскалатор – это движущаяся лестница, – объясняла Алиса – надо просто встать на ступеньку и ехать. Только за поручень держитесь, видите, это резиновая лента, сбоку. А когда ступенька подъедет к концу – надо вовремя сойти.

Гиляровский с опаской покосился на рубчатые ступени, появляющиеся из-под металлической гребёнки и, решившись, шагнул вперёд. Его качнуло, репортёр судорожно вцепился в поручень.

– Забавное изобретение, – пробормотал он, пытаясь скрыть замешательство. – У нас нет ничего подобного, хотя, о метрополитене я, конечно, слышал. В Лондоне он уже лет двадцать как действует – правда, там поезда на паровой тяге. А у вас, значит, электричество?

– Конечно! – удивилась Алиса. – На паровой – это ж в тоннелях и на станциях все от угольного дыма задохнуться! И в копоти всё будет, и потолки, и стены, да и люди тоже! А у нас – сами видите!

Гиляровский кивнул.

– Да, у вас как во дворце, мрамор, свет и очень чисто. И картины эти огромные…

Мимо бесконечной лентой проплывали рекламные щиты.

– Это реклама. – поморщилась Алиса. – Спасения от неё нет…

Вестибюль станции метро «Курская – Кольцевая» произвёл на репортёра сильнейшее впечатление. Гиляровский с минут стоял, озираясь во все стороны; на него натыкались, обходила, вполголоса обругивая неуклюжего провинциала. Но Владимир Алексеевич не замечал язвительных замечаний – взгляд его был прикован к залитому светом купольному своду подземного зала. Алиса про себя порадовалась, что первое знакомство бытоописателя старой Москвы с московской подземкой состоялось здесь, в центре, а не на одной из станций спальных районов выстроенных в непритязательном стиле «вокзальный сортир», вроде «Юго-Западной», или «Войковской».

После чаепития у Романа Смольского, пришельцы из прошлого разбрелись по Москве. У Ромки немедленно нашлась куча неотложных дел, и он умчался, сунув Гиляровскому и Евсеину по запасному ключу и тощей пачке купюр. Предварительно договорившись с новыми знакомыми, что те не оставят гостей без присмотра. Встреча была назначена на девять вечера, там же, на улице Казакова. Юлий Александрович клещом вцепился в Евсеина и, судя по всему, интерес оказался взаимным: оба учёных мужа не смолкали на мгновение, оглушая спутников потоком невразумительной терминологии.

Алисе достался Гиляровский, как собрат по профессии. Это изрядно льстило её самолюбию: кому, скажите на милость, доведётся водить знаменитого автора «Москвы и москвичей» по столице, ставшей на сто с лишком лет старше? Жаль, в блоге Стёпы Стопкина об этом не напишешь. А как было здорово – с фоторепортажем, а то и с видеороликом! Море лайков гарантировано!

День перевалил за четыре пополудни, но на улицах ещё стояла удушливая жара. Небо изливало на Москву потоки зноя; солнечные лучи, отражаясь от асфальта, от оконных стёкол и автомобилей, превращали воздух в нечто густое, душное, неподвижное – хоть бери нож и нарезай ломтями. Гиляровского, по случаю такой парилки, пришлось переодеть. Алиса даже бегала в торговый центр – Ромкины шмотки не подходили репортёру, отличавшемуся богатырским сложением.

В белой футболке и светлых льняных брюках Владимир Алексеевич чувствовал себя несколько скованно и неловко. «Словно в нижнем белье на улицу вышел», – жаловался он спутнице. Но, присмотревшись к нарядам окружающих, смирился, и с неподдельным интересом косился на девушек в крайне экономных нарядах. На физиономии его угадывалось смущение, и Алиса не раз замечала, как Гиляровский словно опомнившись, отводил взгляд о слишком уж смело одетых девиц. Ну, ещё бы: после нарядов девятнадцатого века – и такая раскованность!