Посторонним вход воспрещён

– И-и-и, голубушка, что я, по-вашему, на дорогие ресторации не нагляделся? – отмахнулся Владимир Алексеевич. Что-то мне подсказывает, что они мало изменились; ну, может, меблировка другой стала, а так – всё та же французская кухня. Нет-нет, вы, Алиса Николаевна, показываете мне именно то, что надо! Вот ещё в какую-нибудь обжорку я бы сходил с превеликим удовольствием. Для полноты картины, так сказать!

– Да не вопрос, – кивнула Алиса, – Тогда я покажу вам наоборот, наш самый ужасный общепит. У нас такие именуют «гастритниками» – если там питаться, то запросто можно заработать гастрит и вообще, испортить желудок.

– А, понятно, беднота у вас теперь образованная, не нашей чета. – рассмеялся Гиляровский, – Ишь, слова-то какие: «общепит», «гастритник»… Ведите!

Обещанный «гастритник» носил название «Закусочная «Аппетит». Пол кафельной плитки, несколько столиков из прочного пластика с пластиковыми же цветочками в вазочках. На витрине – завернутые в пищевую пленку сомнительные пирожки и куски пиццы, «бизнес-ланч» за двести девяносто рублей, состоящий из «щавелевого супа», от которого несло бульонными кубиками, соевой сосиски с серым пюре, чая из пакетика и куска хлеба, тоже в пленке. Всё – в одноразовой посуде.

Гиляровский внимательно осмотрел стоящий перед ним «бизнес-ланч» и поинтересовался:

– Из чего, вы говорите, эта сосиска?

– Соя, желатин, пищевой краситель, вкусовые добавки, консерванты. Возможно, что-нибудь еще, о чём производитель предпочитает не упоминать. Если там мясо и есть, то уж точно не свинина. Да и кому это интересно? Заведение оборот делает не на этих тошнотиках, – Алиса брезгливо кивнула на трубочки «сосисок в тесте», – а на водке и портвейне в разлив. А уж их закусывать, здешних посетителей не колышет.

– А знаете, знакомая картина. – усмехнулся журналист – Как припомню «дырки» на Охотном ряду… Там с полудня до полуночи полно мастерового люда: порой прямо на улице, у торговок из глиняных корчаг берут осердье или тухлую колбасу. Этих ваших электрических ледников у нас нет, да и обычный лёд не всякий лавочник или содержатель трактира может себе позволить. Вот и сбывают лежалый товар в «дырки». Но там всё же, хоть тухлое, а мясо. А у вас – соя, желатин… тьфу, ну и придумают, прости господи!

И они, не сговариваясь, пошли прочь из неаппетитного «Аппетита».

– А вообще, у нас людей дурят ничуть не меньше вашего. – продолжал репортёр вышагивая вниз по бульвару, от здания Политехнического музея и памятника героям Шипки. – Возьмут паршивый прогорклый маргарин, подкрасят в жёлтый цвет, и продают за коровье масло. Впрочем, это я уже рассказывал… А вот ещё: кофе молотый мешают с просеянной дорожной пылью того же цвета. Вместо вина разливают смесь спирта, сахара и акварельной краски…

Алиса не осталась в долгу: поведала репортёру о поддельной тушенке, об «Адидасе» и прочем китайском фальсификате. Начала, было, о китайских айфонах, да вовремя сообразила, что слишком долго придётся объяснять собеседнику, что это такое. И подвела неутешительный итог: несмотря на все «общества защиты прав потребителя», санэпидстанции и Роспотребнадзоры, жулики по-прежнему благоденствуют. Коррупция-с…

– Да, Расея-матушка… – ответил Гиляровский. – За мзду, вовремя подсунутую нужному человечку – да не получить казённой бумажки с печатью? Не было такого никогда и не будет!

Тема оказалась благодарной: о ней оба могли рассуждать долго, предметно и доказательно, и что запиши кто этот диалог, и вполне хватило бы на приличную ретроспективную статью о сравнении уровня коррупции в Москве девятнадцатого и двадцать первого веков. Увы, желающего не нашлось, а самой Алисе куда интереснее было удивлять собеседника картинами современной московской жизни, показывать раскинувшиеся на десятки километров спальные районы, прокатить по иным участкам Третьего Кольца, где небо порой закрыто пересекающимися над головой путепроводами и сплошными стенами рекламных щитов.

Добравшись до Ясенева, Алиса решительно свернула к знакомой многоэтажке.

– Здесь раньше жила моя бабушка. – пояснила она Гиляровскому. – Она была учительницей, но рано овдовела, и воспитывала отца одна. А теперь вот я живу. Раньше бабушка с отцом жили в коммуналке на пять семей, с общей кухней, а эту квартиру получила уже перед самым распадом союза, как заслуженный учитель РСФСР… ой, что это я? Вы ведь, наверное, не знаете?..

– Слыхал кое-что. – невесело усмехнулся репортёр. – Олег Иванович изволили просветить по поводу вашей истории. Но если расскажете поподробнее – буду признателен.

– До чего здесь тесно! – удивлялся Гиляровский – В этом доме все квартиры такие?

– Нет, есть двух и трёхкомнатные. Но такие полагались на большие семьи, или если кто важную должность занимал. Да я толком не знаю, Владимир Алексеич, меня же тогда ещё на свете не было!

– То есть, это считается жильё хорошим?