Постскриптум: "Пусть бог не вмешивается" (СИ)

Сейчас им обоим было одновременно странно и, отчего-то, очень правильно говорить о Триш друг с другом и выражать свои мысли относительно неё. Эта ведьма была так важна и ценна, что личная неприязнь и политика невмешательства в дела друг друга тут же оставалась забытой, если дело хоть каким-то боком касалось Патрисии.

Она казалась чем-то поистине невероятным. Таинственным, привлекательным и тем, что хотелось оберегать любой ценой.

Даром, что такие жертвы, как «любая цена» самой молодой колдунье были за ненадобностью.

- Скажи, Рено, - Джотто опустил взгляд. Его голос показался фамильяру намного более серьёзным, нежели несколько мгновений назад. - … Какова вероятность того, что при контакте с ведьмой охотник не смог догадаться о том, кто она есть на самом деле?

- Дай подумать… Десять процентов? А то и меньше. И это если повезёт. Я, лично, знаю мало ведьм, которые избежали свидание со смертью, - без задней мысли задумчиво произнёс Рено. – Почему ты спра…

Зажмуренные глаза и выражение душевной муки на лице собеседника навели Рено на догадку в считанные секунды, заставив проглотить свой вопрос. А многолетний опыт и внутреннее чутьё не оставили ему ни малейшего повода для сомнений, но также помогли остаться более-менее спокойным.

Напряжённое молчание воцарилось в кабинете.

Не от того, что оба онемели от собственных догадок, но от того, что один мысленно пытался внушить себе идею о том, что ведьма всё-таки попала в те несчастные десять процентов, а другой будто вновь окунулся в тот вечер, пытаясь воспроизвести в памяти все события, чтобы более чётко описать их и убедиться в том, что Холмс избежала опасности.

- Когда Триш сказала об этом, я не знал, что делать. Впервые за столько лет жутко испугался… - Джотто сглотнул. - Побоялся, что её заберут у меня.

- Страшно, да? – бесцветно спросил фамильяр. – Когда понимаешь, что самая важная женщина в твоей жизни находится в опасности…

- Я подумал, что не прощу себе, если позволю кому-то, о ком не знаю совершенно ничего, отнять её у меня.

Совершенно не думая о собственных словах, Примо говорил то, что было у него на душе, чувствуя в Рено того, кто частично понимал и разделял его ощущения.

- В таком случае у меня для тебя плохие новости, парень, - в голосе Рено, пропитанном горечью, просквозила насмешка. – Ты, как и я, вляпался по уши… Она не из нашего времени. И она не останется здесь ради тебя или ради меня.

На секунду в голове мужчины вспыхнула ярость:

- Как будто я этого не знаю? – огрызнулся в ответ он, не желая слышать то, о чём даже думать не хотел.

Рено медленно закрыл глаза. Он понимал чувства Джотто, как никто другой.

- Эта девочка для меня почти родное дитя – я люблю её всем своим сердцем и готов до самой смерти быть рядом… - к горечи и насмешке над собой примешалась печаль. - Если бы только она жила здесь.

- Она, родись в этой эпохе, была бы не той, кого мы знаем, - без особого интереса заметил Первый Вонгола.

- Твоя правда, - кивнул фамильяр. – Наша Триш прекрасна такой, какая есть сейчас, - он на мгновение замолчал, обдумывая свой вопрос, который возник в голове абсолютно спонтанно, непредумышленно, но так к месту: - Послушай, парень, ты уверен, что продолжая в том же духе сможешь отпустить её, когда придёт время? Не лучше ли отстраниться сейчас? Тогда в будущем и боль утихнет быстрее…

Резко вскинув голову и взглянув на Рено обескураженно-удивлённым взглядом, Джотто, к большому недоумению фамильяра, сперва усмехнулся, а затем и вовсе рассмеялся.

На секунду он стал так похож на психа, которым его нелестно окрестила когда-то Холмс, что Бендетто невольно почувствовал беспокойство за здравомыслие Примо.

Мужчина тем временем встал с кресла, подошёл к окну и распахнул его настежь.

Весёлая улыбка не сходила с его лица, но вот в глазах напротив – боль топилась в печали и горечи.

- Отстраниться, говоришь? – медленно повторил слова фамильяра мужчина. – Но ведь уже поздно… Настолько, что я, пожалуй, не оставлю её, даже если она сама этого захочет.

Это было страшно и одновременно до дрожи прекрасно: любить женщину так сильно, что непредумышленно готов жертвовать своим сердцем ради нескольких месяцев счастья.

Из двух зол: похоронить своё желание – быть с ней – так глубоко, что никто никогда не узнает об этом; или же любить её, пока душа окончательно не разобьётся на куски, он, ни на мгновение не сомневаясь, выбрал второе.

И пускай после этого его назовут сумасшедшим миллионы раз. Пускай наденут смирительную рубашку и упекут в лечебницу. Пускай хоть мир рухнет ко всем чертям и бесам.

Джотто будет повторять снова и снова:

Помешательство на этой женщине – самое лучшее, что с ним могло случиться.

Комментарий к Часть двадцать четвёртая. На первом перепутье.

Болею. Не вычитано. Схема стандартная: Ошибки -> Публичная Бета -> “+” в карму:)

========== Часть двадцать пятая. Сложность в принятии решения. ==========

Саундтрек к главе:

Emancipator feat. Madelyn Grant – Seven Seas

I.