Постсоветский мавзолей прошлого. Истории времен Путина

Итак, «старый календарь», «старый стиль» – о том, что Россия есть Империя, что Империя есть Православие, а принадлежность к России и Православию, за небольшим исключением, совпадает. Октябрьская (по старому стилю) революция – о том, что со всем этим особенным, национально– и религиозно-ограниченным отныне покончено. Большевики устраивали не переворот и даже не захват власти в отдельно взятом городе или стране. Они нацелились на Мировую революцию, которая избавит человечество от эксплуатации, национальных границ и, конечно же, от странных заблуждений под названием «религия». Одним из шагов к этому стал переход на всеобщий календарь, на григорианский, который опять-таки не имел уже никакого церковного значения и указывал лишь на принадлежность к человечеству целиком. Потому праздновать годовщины и юбилеи Октябрьской революции решили не в октябре (когда она произошла, ведь тогда в действии был еще «старый стиль»!), а в ноябре, то есть в мировом масштабе.

Пасхальное восстание возвращало ирландский народ как бы «домой», «к себе», в собственную изобретенную деятелями «Кельтского Возрождения» идентичность и собственную отгороженную от Британской империи и от мировой войны жизнь. Октябрьская революция «выставляла» русский народ и прочие народы бывшей империи в Большой Мир, она переводила русскую историю на уровень всеобщей – и давала пример всему человечеству объединить усилия и наконец-то построить счастливое будущее. Обе интенции остались нереализованными, только в разной степени. Ирландия, слава богу, стала европейской страной, а не «чисто ирландской», хотя путь ее был тяжел и включал в себя гражданскую войну, строительство странного чиновничье-националистического государства, многолетнее господство одной партии, бедность и многое иное. Жертвы героев Пасхального восстания не были напрасными – Ирландия (пусть и не вся) действительно получила независимость, но в результате вышла далеко не та Ирландия, о которой мечтали революционеры. Русские большевики, казалось бы, тоже победили, но не надолго. Сначала их почти всех поубивали в 1930-х – уже другие люди, которые всеобщность коммунизма и социальной справедливости подменили созданием новой, квазироссийской империи. Но память «героев революции» еще чтили, вычеркнув, впрочем, по ходу дела почти их всех персонально из революционных святцев.

Главное же изменение в России произошло после 1991 года – или, пожалуй, происходит сейчас. Пафос всеобщей справедливости и счастья всего человечества кажется не только неуместным нынешней российской власти, да и населению, он для них психологически невыносим. Во-первых, счастье должно быть только «у нас», а справедливость еще уже – «для своих», да и то по обстоятельствам и «по понятиям». Во-вторых, идентичность постсоветского россиянина определяется сегодня точно так же, как идентичность ирландского повстанца 1916-го – через превратно воспринятую религию (православие) и через столь же странно понимаемые собственный язык и культуру. Всемирный проект русского коммунизма непонятен, враждебен и даже опасен для нынешней России (и, что самое смешное, особенно для нынешних российских коммунистов). С другой стороны, ведь непременно надо гордиться «великим прошлым»! А Октябрьская революция – это, пожалуй, и есть самое великое прошлое для России – ни одно другое событие русской истории не оказало такого влияния на весь мир. Получается, что Ленин (но не сомнительный еврей Троцкий) – это, с оговорками и ужимками, наше все, примерно как убитый им Николай Второй. Конечно, оба они проигрывают великому Сталину, который идеально ложится в новые представления о великом прошлом и настоящем России; но надо же быть справедливым – ведь без Ленина не было бы и Сталина. Так что отдадим Ильичу должное и отпустим с миром.

Примерно в таких пределах мечется путинская идеологическая обслуга, когда она размышляет о том, как бы извлечь побольше пользы от грядущего в ноябре 2017 года юбилея Октябрьской революции. Думаю, эти люди должны завидовать своим ирландским коллегам – у тех были проблемы, но весьма скромные.