Постумия

– Ничего, мне нетрудно, – продолжала я ломать комедию. – Вы не бойтесь. Миша очень аккуратно всё посмотрит. Вы же говорите, что Саша – нормальный парень. И потому вряд ли в его компе имеется что-то страшное. Расскажите мне про него, пожалуйста. Возможно, я была неправа, погорячилась. Очень вас прошу…

Конечно, госпоже Черединовой не шибко нравилось, что в комнате брата орудует посторонний человек. Но выразить недовольство, а уж тем более выгнать Михона, она не смела. Это могло повредить Саше. К тому же, я с таким участием расспрашивала о брате, что сердце Надежды окончательно растаяло.

«И враги человеку – домашние его», – вспомнила я цитату из Евангелия от Матфея. Тут же в памяти всплыл образ Ерухимовича. Он вспоминал это изречение по другому какому-то поводу. Старик вообще много знал всего такого – ветхозаветного. Как бы там ни было, но к случаю Саши Классена это подошло как нельзя лучше.

В четыре руки мы моментально довели кухню до блеска, потом уселись за стол. Я вытерла руки бордовым махровым полотенцем с бамбуковым волокном. Надя взяла себе такое же, только розовое.

– Мама от гнойного плеврита умерла – простудилась на рынке, – продолжала она свой горестный рассказ. – У папы сердце сдало. Он уже в возрасте был. Вкалывал до последнего, чтобы семью прокормить. У обоих животы постоянно болели от тяжестей. Они ведь не привыкли к чёрной работе. Папа думал, что мышцы сорвал на левой руке, потому и стреляет; или продуло. А оказалось – инфаркт. И вдруг упал в грязь – за прилавком, на Звёздном рынке…

Надя так увлеклась своей печальной исповедью, что Михон успел переписать все нужные материалы, да ещё и потоптаться в прихожей. Спрятав флэшку в рукав свитера, а потом – во внутренний карман куртки, он вошёл в кухню и от души возблагодарил хозяйку. Потом совершенно её успокоил, заявив, что ничего криминального в компе у Саши не нашёл. Значит, до последнего времени брат Надежды не нарушал закон.

Наверное, получил приказ от Глинникова. Тот парню ничего не объяснил. Возможно, наврал что-нибудь про девушку, которую следовало доставить в офис. Саша всецело доверился шефу и постарался как можно быстрее выполнить приказ. Надежда только кивала головой и растроганно улыбалась, наконец-то поверив в нашу искренность.

29 марта (вечер). Потом хозяйка взяла собачек на поводки и снова повела их «на двор». А мы, простившись, отправились к станции метро «Ломоносовская» – по улице Бабушкина. Мимо тяжеловесных «сталинок», магазинных витрин, газетных киосков бежали, как угорелые, потому что ветер дул в спину. Несколько раз мы в метели едва не сшибли «диких» торговцев разной мелочью. У одного из них были, кажется, целые веники из лаврового листа. Другой продавал кедровые орешки стаканами. Мы остановились, чтобы их купить, и в витрине заметили двух подозрительных типов.

Они, как и мы, были в куртках с капюшонами, до половины скрывающими лица. Подбородки они спрятали в хомуты свитеров и в шарфы. «Хвост», несомненно, спустится в метро. Там нас нейтрализовать легче, чем на просторной улице, на виду у прохожих. Вопрос только в том, что им от нас нужно. Может быть, только сфотографировать и проследить, куда мы пойдём. Вполне вероятно, что эти «топтуны» даже не знают, кто мы такие.

И вдруг, как назло, меня опять затошнило. А ведь целый день ничего подобного не было. Дальше вдруг закружилась голова, а уши словно заложило ватой. Я почувствовала, что сейчас грохнусь на асфальт, прямо в лужу, и перепугаю Михона. Нет, надо кончать ломать комедию. Завтра, в понедельник, иду к врачу. Ах, чёрт, скоро ведь лететь в Грецию! Но это не в один день делается. Успею вернуться – и сразу в больницу! Я должна быть в строю, не подводить группу. Но кто знает, как оно там всё выйдет – по закону подлости?..

– Смотри, ещё какая-то компашка! – Михон сжал мою руку в серой драповой перчатке с тонким кожаным кантом. – Что-то больно много для наших скромных персон…

– А, может, нам случайно по пути? – Я немного отдышалась. Кузен, кажется, ничего не заметил.

– Ведут – сто пудов! Только бы понять, какие у них планы. Точно знают, что мы были у Надежды.

– Это ещё ни о чём не говорит, – успокоила я. – Я могла явиться к сестре своего похитителя, чтобы потребовать отступных. Михон, может, такси вызовем? Я что-то устала. Да и отвяжемся от всех…

– Марьяна, метро уже близко, – шёпотом возразил кузен. – Если мы сейчас побежим, они поймут главное. Мы их заметили – раз. Им есть, что взять у нас, – два. А так мы – сияющая невинность. Нам скрывать нечего. Сейчас мы войдём в вагон, и на «Маяковке» пересядем. Лучше расскажи тихонько, что батя тебе про Гальцева говорил. «Хвост» далеко, и в грохоте машин ничего не слышно. И на нас нет их микрофонов. А Гальцев, похоже, не менее интересный персонаж, чем Зубарева. И, кстати, действительно именно он застрелил даму, а потом покончил с собой. Экспертиза сомнений не оставляет. Менты здесь не причём. Они приезжали в другую квартиру. Там псих живёт. Чуть не каждый вечер жену и детей колотит. Охранники подтверждают это.