Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!

– Ты это казачкам Скоропадского скажи, – подал голос Аникита Репнин.

– А что такое? – спрашиваю его. – Вроде бы все под Мироновым ходят, откуда тут Скоропадский взялся?

– Так есть тут казачки из ряда самых умных. Был тут пару дней назад случай с участием этих вот самых умных. Провиант с фуражом уже заготовили, приказ о том, чтобы зазря людишек не трогать и не стращать, тоже до всех доводился, а эти сучьи дети решили в деревеньку заглянуть, развлечься. Вот и развлеклись: трех стариков на воротах повесили, паре баб животы вспороли…

– Где они?!

Желваки на скулах выпирают так, что, кажется, кожа сейчас лопнет. Чего-чего, а такого я не потерплю! И дело не в том, что умерли невинные люди, на войне всякое в горячке боя может случиться, но ведь приказ-то был!

– Под арестом, ждут решения атамана.

– Много этих архаровцев? – спрашиваю генерал-майора.

– Кого? – не понимает он.

– Сколько виновных?

– Шестеро.

– Что ж, видимо, сама судьба велит сделать перерыв, пора подышать воздухом.

Встаю из-за стола и выхожу на улицу, где вечерние сумерки только-только начинаются. Однако не успел сделать и пары шагов, как справа раздался залп фузей. Быстрым шагом направляюсь в ту сторону.

Шесть столбов стоят рядом друг с другом, на них бессильно висят шесть тел, заливая своей кровью свежесрубленные березовые стволы. Дюжина стрелков убирают фузеи…

– Кажется, отдавать приказ уже не требуется, – хмуро бросил фельдмаршал позади меня.

– Да, атаман Миронов знает, как наказывать за столь серьезный проступок.

Лучи солнца играют на алых каплях, словно на рубинах. Рядом никого нет, только я стою невдалеке, да двое молодых казаков со слезами на глазах смотрят на привязанные к столбам тела. У одного из них из прокушенной губы сочится кровь, дорожкой сбегая по подбородку вниз и капая на чернозем.

Никто не слышит, как эти двое шепчут одно-единственное слово:

– Батька…

* * *

Июнь 1710 года от Р. Х.

Возле речки Даниловки

После замечательной победы под Полтавой в мире сильно поменялась расстановка сил. И особенно заметно это на востоке Европы и на юге Русского царства. Благодаря усилиям сначала Петра Толстого, а потом и его преемника Петра Шафирова, конфликты с Османской империей удавалось сглаживать, подкупая, льстя, заключая тайные союзы. Но ничто не вечно, а мир с турками – тем более. Эту простую истину государь всея Руси понимал лучше всех, благо опыт истории позволял в этом убедиться.

Именно для того, чтобы отсрочить неизбежную войну с Османской империей, по весне в Царьград отбыл специальный гонец его величества с тайным посланием Петру Шафирову. Но это была только полумера. Конфликт мог быть решен только после кровопролития. Слишком часто звучало слово «война» на обоих берегах Дарданелл.

Поэтому еще в апреле этого года, после разделения губерний и перетасовки начальников оных, в Астраханскую губернию был посажен старший сын Матвея Васильевича Апраксина Петр. С 1708 года он был казанским губернатором, но в силу личных качеств Петра Апраксина пришлось заменить его Салтыковым, более хитрым и в чем-то даже либеральным управленцем. Дело в том, что нрав исламских подданных царя, преимущественно населяющих казанскую губернию, требует более мягкого подхода, нежели тот, которым оперировал Петр Матвеевич Апраксин.

Однако качества Петра Апраксина, его твердость в достижении поставленной задачи, решимость, воля отлично подходили для несения службы на границе. Недаром именно ему после Нарвского конфуза было поручено набрать два пехотных полка под Новгородом, над которыми он и был назначен командиром. А уже через год Петр Матвеевич истребил шведскую флотилию, разбил шведского генерала Крониорта у реки Ижоры и следующей весною снял осаду с крепости Ниеншанц, которая впоследствии была разобрана до последнего кирпичика на нужды строительства Санкт-Петербурга.

Конечно, гений командира был подкреплен опытом и смекалкой, он мог действовать не только по указке государя, но и вести собственные тактические действия. Безусловно, ценный и нужный командир!

Но все же истинная ценность Петра Апраксина была не в этом. На исходе 1705 года он был послан под Астрахань для помощи фельдмаршалу Шереметеву в усмирении стрелецкого бунта, после чего был назначен астраханским губернатором. И пребывая на этом посту, 8 сентября 1708 года на реке Ахтубе он заключил с калмыцким ханом Аюкой договор, по которому хан обязался быть в вечном подданстве Русского царства. Вот и решил Алексей II воспользоваться таким козырем, дополнительно обезопасить рубежи с крымским ханством. На месте азовского губернатора сделать это много проще.

Семнадцатого июня у речки Даниловки, на том же самом месте, где и прошлый раз, встретился Петр Апраксин с Аюкойханом, с которым прибыли его тайши[9].

Как обычно бывает, в первые дни никаких разговоров о делах не было, только обмен подарками, лестные речи в общем кругу, представление и восхваление предков и сыновей. Несомненно, на востоке помнят и ценят свои корни, что делает им честь.