Поступь хаоса

Я не оглянулся, но знал, што она храбро смотрит в этот кошмар, со всей стойкостью, какая в ней только есть.

И от этого я словно стал сильнее.

– Я знаю, што тебе надо, – бросил я. – Догадался.

– Неужели, юный Тодд? – И тут Аарон невольно заглянул в мой Шум, в то, што от него еще оставалось за громом воды.

– Она – не жертва, – сказал я.

Он промолчал, но шагнул под своды церкви, пожирая глазами крест, скамейки, кафедру.

– И я тоже не жертва, – продолжал я.

Улыбка зла расцвела шире. Новая прореха раскрылась с краю старой, потекла кровь.

– Быстрый ум – приспешник диавола.

Это он так со мной согласился, надо понимать.

Я уперся попрочнее ногами в пол.

Он двинулся вкругаля к той части церкви, где стояла кафедра… которая ближе к обрыву.

– Это ты, – сказал я. – Жертва – ты.

И открыл свой Шум, насколько мог громче, штобы оба – и он, и Виола – увидели, што я говорю правду.

Потому што Бен показал мне тогда в своем Шуме… когда я уходил с фермы… как в Прентисстауне мальчик становится мужчиной… и почему мальчики, которые стали мужчинами, не общаются с теми, которые еще нет… почему мальчики, обретшие мужество, теперь сообщники в преступлениях Прентисстауна…

Причина в том…

Она в том…

И я заставил себя это произнести:

– Для этого нужно убить другого человека. Самому.

Все те мужчины, которые исчезли из города. Пытались исчезнуть. Никуда они на самом деле не исчезали.

Мистер Ройал, наш старый учитель, который крепко принял виски и застрелился в школе, на самом деле не стрелялся. Его убил Себ Манди в свой тринадцатый день рожденья. Заставил встать к стенке и нажал курок, а весь остальной Прентисстаун смотрел. Мистер Голт, чье стадо овец мы приютили, когда он сбежал две зимы назад, только попробовал сбежать. Его поймал на болотах мэр Прентисс и во исполнение договора со всем остальным Новым светом казнил. Правда, он подождал тринадцатого дня рождения своего сынка, мистера Прентисса-младшего, и отдал мистера Голта ему на потеху – в подарок, пытать. Одного и беспомощного.

И все остальные тоже. Мальчики, которых я знал, убивали мужчин, которых я знал, штобы самим стать мужчинами. Если ко дню рождения у мэровых людей был наготове пойманный беглец, што ж отлично. Если не было, они просто брали из города любого, кто им не нравился, и говорили, што он исчез.

Жизнь человека отдавали мальчику, штобы он положил ей конец, сам, без посторонней помощи.

Один мужчина умер – другой мужчина появился на свет.

Все сообщники. Все виновны.

Кроме меня.

– О господи, – прошептала Виола.

– Но мне же предстояло стать другим, да? – поинтересовался я.

– Ты был последним, Тодд Хьюитт, – ответил Аарон. – Последний солдат совершенного войска Господня.

– Вряд ли богу есть какое-то дело до вашей армии, – сказал я. – Положи ружье, Аарон. Я знаю, што должен сделать.

– Но кто ты, Тодд Хьюитт? – Аарон склонил голову набок и еще шире раззявил свою невозможную улыбку. – Вестник ты? Или лгун?

– Прочти меня, – сказал я. – Если не веришь, што я могу это сделать, – прочти.

Он уже был у кафедры, смотрел на меня оттуда, протягивал Шум сквозь грохот водопада, толкал его ко мне, хватал што мог… жертва и совершенный   промысел   Господень и мученичество   святого…

Я слышал.

– Возможно, юный Тодд… – молвил он. – Возможно.

И положил ружье на кафедру.

Я сглотнул и покрепче взялся за нож.

Но он обратил взгляд на Виолу и коротко хохотнул.

– Ан нет, – сказал. – Маленькие девочки попытаются воспользоваться ситуацией, правда?

И небрежно выбросил ружье в стену воды.

Так быстро, што мы даже не увидели, как оно пропадает за краем обрыва.

Но ружья не стало.

Только я и Аарон. И нож.

Он раскрыл руки, раскинул их в стороны… ох ты ж господи, встал в позу проповедника, как у себя на кафедре, дома, в Прентисстауне. Прислонился к кафедре спиной, обратил ладони вверх и очи горе – к белому сияющему своду воды над нами.

Губы безмолвно зашевелились.

Он молился.

– Ты чокнутый, – едва выговорил я.

– Я благословенный, – ответил он.

– Ты хочешь, штобы я тебя убил!

– Неверно, Тодд Хьюитт. – Он шагнул по проходу ко мне. – Ненависть – вот где ключ. Ненависть толкает нас вперед. Ненависть есть пламень, очищающий воина. Солдат должен ненавидеть.

Еще шаг.

– Я не хочу, чтобы ты меня просто убил. Я хочу, чтобы ты умертвил меня из ненависти.

Я отступил.

Мелькнула улыбка.

– Возможно, мальчик обещает больше, чем сумеет сделать.

– Почему? – Еще шаг назад; Виола тоже отступила, назад и в обход, под рельеф с Новым светом. – Зачем ты это делаешь? Какой в этом смысл?

– Господь сам указал мне путь.

– Я уже почти тринадцать лет в этом мире, – сказал я, – и слышал только людей.

– Через людей действует Всевышний, – возразил он.

– И зло тоже, – отозвалась сзади Виола.

– Ах, – промурлыкал Аарон. – Оно еще и разговаривает. Слова соблазна, дабы усыпить…

– Заткнись! – крикнул я. – Не смей с ней говорить.