Поступь хаоса

Он все еще не сопротивляется…

Я бью его в лицо…

Бью…

Бью…

И бью…

Разбивая то, што осталось, в кашу…

в кровавое месиво…

Ненависть хлещет изнутри потоком прямо мне в кулаки…

Я бью…

Удар, еще удар…

Трещат кости, лопаются хрящи…

Один глаз раздавлен костяшками…

Я уже не чувствую рук и все равно бью…

Его кровь окатывает меня целиком…

Такая же красная, как мой Шум, в точности такая…

Я откидываюсь назад, все еще сидя на нем верхом, весь покрытый кровью…

А он смеется… он все еще смеется…

И булькает Да сквозь раскрошенные зубы, Да…

И красный Шум внутри подымается еще выше…

Я уже не могу сдерживать этот вал…

И ненависть…

Я оглядываюсь…

На нож…

Всего в нескольких футах от нас…

На самом краю…

У кафедры…

Он зовет меня…

Зовет…

И на сей раз я знаю…

Я знаю точно…

Я пущу его в дело.

Я кидаюсь за ним…

Рука вытянута вперед…

Краснотой Шума все заволокло так, што я почти ничего не вижу…

Да, говорит нож…

Да.

Возьми меня…

Возьми силу в руки…

Но какая-то другая рука меня опережает.

Виола.

И я падаю вперед, а волна несет меня вверх…

Волна Шума…

Оттого, што я ее вижу…

Вижу живой…

Волна выше той красноты…

И я говорю Виола…

Просто Виола.

А она подбирает нож.

Инерция падения увлекает меня к краю пропасти я на лету изворачиваюсь пытаясь за што-нибудь удержаться и вижу как она поднимает нож и шагает вперед но я уже падаю на карниз и цепляюсь пальцами за мокрый камень но они безбожно скользят Аарон тем временем садится у него теперь только один глаз который вытаращен на Виолу а она поднимает нож и выставляет перед собой и я не могу ее остановить а Аарон пытается подняться но Виола шагает к нему и тут только я ударяюсь плечом о камень и каким-то чудом не переваливаюсь через край в воду и смотрю на них и то што осталось от Ааронова Шума излучает чистую ярость и страх и кричит Нет…

Вернее, оно кричит Не ты!..

А Виола уже заносит руку…

И нож в ней…

И опускает ее…

Опускает ее…

Вниз…

И погружает нож прямо в шею Аарона сбоку…

С такой силой, што конец выходит с другой стороны…

Слышно хруст, очень особенный хруст, который я запомню навсегда…

Аарона бросает на бок этой силой…

И Виола выпускает нож…

Отступает на шаг.

У нее очень белое лицо.

Я даже слышу, как она дышит, через весь водопадный рев.

Я опираюсь на руки, приподнимаюсь…

И мы оба смотрим…

Как Аарон тоже подымается…

Цепляясь одной рукой за рукоять ножа, словно в попытке его выдернуть… но нож все равно остается в шее. Единственный оставшийся глаз почти вылез из черепа, язык выкатился изо рта…

Аарон умудряется встать на колени…

И даже на ноги…

Виола испускает задушенный вскрик и пятится…

Оказываясь рядом со мной.

Мы слышим, как Аарон пытается сглотнуть. Пытается вдохнуть.

Делает шаг вперед, но налетает на кафедру.

Смотрит в нашу сторону.

Язык пухнет и извивается в яме рта.

Он пытается што-то сказать.

Он пытается мне што-то сказать.

Он пытается выговорить хоть слово.

Но не может.

Больше не может.

Шум вспыхивает дикой мешаниной красок, картин и всякого такого, што я и назвать-то никогда не смогу. Аарон встречается со мной взглядом. И тут его Шум останавливается. Совсем останавливается. Наконец-то останавливается.

Сила тяжести принимает его тушу, и он валится вбок. Прочь от кафедры. За край.

И исчезает в стене воды. Утаскивая с собой нож.

42 Последняя дорога к убежищу

Виола   села   со   мной   рядом, так резко, будто упала туда.

Она тяжело дышала и таращилась неподвижным взглядом туда, где только што был Аарон. Солнце кидало сквозь водопад трепещущие отблески ей на лицо. Больше на нем не двигалось ничего.

– Виола? – Я рывком сел на корточки подле нее.

– Его больше нет, – сказала она.

– Да, – сказал я. – Он умер.

Она только выдохнула.

Мой Шум гремел, как терпящий бедствие корабль, вспыхивая то красным, то белым и стольким количеством разных вещей, словно у меня взрывалась голова.

Я бы сам это сделал.

Я сделал бы это ради нее.

Но вместо этого…

– Я бы сделал это, – сказал я. – Я был готов.

Она уставилась на меня расширенными глазами:

– Тодд?

– Я бы убил его сам. – Голос у меня предательски полез вверх. – Я был готов это сделать!

И тогда у нее задрожал подбородок – не как если бы она собиралась заплакать, а прямо затрясся, – а вслед за ним и плечи, и глаза сделались еще шире, и ее затрясло еще сильнее потому как ничто не покидает Шум и оно все еще там но зато в него входит што-то новое и это ее и я хватаю ее и прижимаю к себе и мы какое-то время просто раскачиваемся взад и вперед штобы она могла стряхнуть все што хочет.

Она долго молчала, только тихо постанывала горлом, а я вспоминал как сразу после того как я убил спакла этот хруст взбирался у меня по руке от ножа вверх как я видел его кровь и как он умирал и опять умирал и опять.

Как я вижу это до сих пор.

(Но я бы все равно – да.)

(Я был готов.)

(Но ножа больше все равно нет.)

– Убивать кого-то – это совсем не похоже на чужие рассказы, – сказал я ей в макушку. – Ничего общего.

(Но я бы все равно – да.)