Посты сменяются на рассвете

Как ни удивительно, но вчера, пусть и к позднему вечеру, вся программа экскурсии, задуманная Леной и ее решительной дочерью, была выполнена: и «Колумбус», где некогда находился прах открывателя Америки; и аквариум — огромная чаша-бассейн высотой в два этажа с иллюминаторами, в которые тыкались носами акулы, акулята, страшенные океанские черепахи и иные представители бездн, и, приплюснув к стеклу свой нос, можно было посмотреть им глаза в глаза; и роскошную авениду Пинта; и даже район новостроек Гавана-дель-Эсте, который кубинцы в обиходе нарекли гаванскими Черемушками, но, наверное, напрасно: протянувшийся до поселка рыбаков Кохимар, того самого, где Хемингуэй нашел своего Сантьяго для повести «Старик и море», он сохранял все своеобразие праздничной гаванской архитектуры.

Морячки Андрея Петровича не столько любовались архитектурными и инженерными новациями, сколько глазели на юных кубинок, танцующей походкой проплывавших по тротуарам. Было на что поглазеть: в открытых и затянутых до невозможности одеяниях, будь то униформы милисианос, бригадисток или пестрые платья, белые, красные, голубые брючки, они не скупились на улыбки в желании продемонстрировать все свои прелести. Темно- и светловолосые, бело- и темнокожие, негритянки, мулатки, метиски, креолки, с чертами европейскими, азиатскими, африканскими, они представали как олицетворенная красота женщин всего мира. Нигде в других странах Лаптеву не довелось видеть ничего подобного. Теперь он и сам краем глаза любовался кубинками.

Лена, уловив всеобщий интерес, как заправский гид, прокомментировала: когда Колумб причалил к Большим Антилам, здесь на островах жили одни лишь индейцы, В то время их было больше миллиона, только на Кубе обитали двести тысяч. Перед тем как поднять якоря и отправиться в обратный путь, дон Христофор записал в дневнике, что он «нашел то, что искал», — не золото, не жемчуга, а рабов. Через два года сюда нагрянула из Испании целая флотилия. Конкистадоры согнали на берег местных жителей, отобрали самых сильных и статных и заточили в трюмы каравелл. И так — год за годом. А потом на смену истребленным туземцам начали завозить из Африки негров, и за три столетия переправили на Кубу миллион невольников; потом заманили сюда тысячи китайских кули; а за последние два столетия судьба забрасывала на остров французов и итальянцев, немцев и евреев, поляков и американцев — волнами бурь, сотрясавших континенты, отголосками революций, контрреволюций, мятежей, войн. И среди населения Кубы все больше становилось мулатов и метисов, даже выходцы из Испании — креолы отличаются теперь от своих предков. Сложилась кубинская нация, этническими корнями связанная с четырьмя континентами земли. Известный ученый Антонио Нуньес Хименес написал так — Лена процитировала на память:

— «Каждая национальность привезла из-за моря свои обычаи, культуру и предметы обихода. Каждая из них внесла свой особый вклад в процесс формирования всего того, что называется теперь кубинским... Смешение испанцев и индейцев с африканцами, их детей с мулатами и китайцами, а позднее смешение всех этих групп стало противоядием от расовой ненависти. Связи, созданные человеческой любовью, оказались сильнее искусственных барьеров между людьми разных рас».

А от коренных жителей сохранились лишь форма жилищ крестьян, названия рек, гор, селений, растений и животных да тысячи слов в современном языке — куда больше, чем самих индейцев, — добавила она. — Кстати, знаете, как называется фирма, которая обслуживает в здешнем порту ваше судно?

— «Мамбисас», — сказал всеведущий комсорг Жора.

— Правильно. Это слово было боевым кличем индейцев.

Когда они шествовали по авениде Пинта, она процитировала апостола кубинской революции Хосе Марти:

— «Самым счастливым будет тот народ, который лучше всех обучит своих детей...» Когда первого января пятьдесят девятого года бородачи Фиделя вступили в Гавану и жители просили у повстанцев автографы на память, многие разводили руками: они не умели писать.

— А нынешний лозунг Кубы: «Чтобы быть свободными, надо быть образованными!» — вставила Хозефа и повела плечом с голубым треугольником бригадистки, подшитым к погончику.

Лаптев, выбрав момент, когда Лена отъединилась от группы, спросил ее:

— Ты счастлива?

Она удивилась:

— На такой вопрос можно ответить лишь в двадцать. — Задумалась. — Не так это просто — оторвать себя от всего... И столько повседневных проблем. И быт, как говорится, заедает...

Он подумал: т а  Лена не сказала бы ни одного этого слова.

Она спохватилась:

— У меня крепкая семья, интересная работа. А дочь! — горделиво посмотрела на Хозефу. — Мы дружим.

«Не та Лена... Другая. Деловита. Погружена в заботы семьи. Раздобрела... Что-то приобрела, наверное. Но уже не представить ее с голубой лентой в пшеничных волосах... — Оборвал себя. — Почему я так требователен к ней? Тоже мне, юноша! Поглядел бы на себя со стороны, пенсионер...»

Экскурсия по Гаване была вчера. На сегодня Лена оказалась занятой — операции в больнице. Поэтому опеку над Андреем Петровичем и его командой взял Росарио.