Посвящение

— А тебе не попадался парень, который вызвался бы тебя сопровождать? — Свой очередной вопрос Лаура адресует непосредственно Джоан, что придает некоторую интимность ее обращению, хотя Джоан, естественно, не понимает венгерского.

Когда Амбруш переводит вопрос Лауры, Джоан мерит ее взглядом и холодно отвечает. Амбруш бесстрастным тоном произносит:

— Она приехала в Европу учиться, а не заниматься любовью.

— Фи, какая ханжа! — возмущается Лаура. — Только ты, ради бога, не переводи этого, Амбруш! Просто скажи ей, что одно другого в принципе не исключает.

Лаура вдруг замечает наручные часы Джоан.

— Это и есть так называемые кварцевые часы? — интересуется она.

Джоан дотрагивается пальцами до часов, и на темном циферблате вспыхивают цифры.

— Есть что-то страшное в этих часах. — Лаура сидит напротив Джоан, выпрямив спину и вся подобравшись, но руки красивым, мягким жестом опущены на колени. Глядя американке в глаза, Лаура холодно цедит: — Цифры проступают на них, как последнее предостережение. Это похоже на обратный счет. Разве нет? Всякий раз, как взглянешь на них, словно слышишь отсчет перед каким-либо катастрофическим событием: девять, восемь, семь, шесть…

Джоан, несколько напуганная, ждет перевода, поскольку в поведении и тоне Лауры чувствует некую угрозу. Пересказ на английский длится довольно долго.

— Ты наговорил ей больше моего, — с подозрительностью обрушивается на Амбруша Лаура. — Что ты ей сказал, Амбруш?

— Я в точности перевел все твои слова и еще кое-что добавил от себя. Ведь и впрямь забавна та опека, с какой обходятся с нами наши добрые старые хронометры. Я становлюсь оптимистом, когда вижу, какой большой сектор круга предстоит нам еще прожить на сегодняшний день. Да и ушедшие в прошлое часы и минуты не исчезают без следа, ведь для них на циферблате тоже оставлено место, а кроме того, утешает гарантия, что и завтра, и в дальнейшем стрелки будут извечно совершать все тот же круг — по крайней мере хоть это нам известно о будущем. А помимо того, наш старинный циферблат нагляднейшим образом показывает, сколь различна скорость течения времени. Большая, маленькая и секундная стрелки в некотором роде подтверждают истину: в жизни человека нет двух одинаковых отрезков времени. — Амбруш обводит компанию досадливым взором, почувствовав вдруг, что отошел от своего привычного, окрашенного иронией тона, и смущается, словно допустил непристойность. — Словом, я сказал Джоан, — сердито завершает он свой монолог, — что ее часы ведут себя честнее наших. Они не маскируют благими иллюзиями истинную, враждебную человеку природу времени.

— Ну и пусть, терпеть не могу эти новомодные часы. Я совсем не против, чтобы меня утешали, и не буду в претензии, даже если меня при этом обманут, — закрывает тему Лаура, тем более что ужин уже на столе.

Карой как бы мимоходом спрашивает Лауру:

— Ты хоть знаешь, что ты ешь?

— Нечто рыбное…

— А точнее?

— Неужели это кальмар?! — восклицает Лаура и добавляет с притворным ужасом: — Бедная моя мама, если бы она знала, что ее привередливая дочка не побрезговала моллюском!

Амбруш хотел налить Джоан вина, но девушка решительно отказалась.

— Она убежденная трезвенница, что ли? — свысока вопрошает Лаура.

— Нет, просто ей нечем ответить на нашу любезность, — излагает Амбруш довод американки.

— Скажи ей, Амбруш, чтобы не валяла дурака, — включается в разговор Карой. — У нас и в мыслях нет рассчитывать на какие-либо ответные акции.

— Попробую убедить ее по-другому. Скажу ей, что у нас, диких народов, считается смертельной обидой — со всеми вытекающими отсюда последствиями, — если кто-то отказывается выпить с нами стаканчик вина.