Посвящение

Бродов убедился, что внушения, сделанные психиатром, работают, как задумано, и на общее состояние девочки не повлияли — по крайней мере, на первый взгляд. Таисия была бодра, любознательна, работоспособна, сохраняла ясный ум, а лишнего при этом не вспоминала. Ай да Михаил Маркович! Молодец. Ювелир в своём деле. Правда, последнюю провокацию Бродова девочка перенесла тяжело, но не беда: границы сопряжённых переживаний предстоит выявить досконально. Вот, начало положено.

Кроме того, Бродов принял твёрдое решение: если обнаружится после освобождения Тасиной деревни, что её бабушка или отец остались в живых, он позволит им «воскреснуть», как бы там ни возражал Михаил Маркович. Для этого придётся всего лишь освободить девочку от большей части вчерашних формул внушения, а на их место внедрить совсем простую — вроде такой: «Ты беспокоилась о родных, но была занята важными делами». Только вот когда состоится освобождение?..

Поближе познакомившись с Таисией в живой и неформальной обстановке, Николай Иванович не мог не порадоваться ещё раз отличному выбору. Спасибо Аглае Марковне за наводку! Девочка и нейроэнергетически одарённая, и умная, и покладистая — особенности, которые крайне редко сходятся в одной личности. Больше того: Николаю Ивановичу было легко общаться с Тасей, будто с давно знакомым человеком. Лишь одно обстоятельство сковывало его в этом общении — решение, принятое и осуществлённое месяц назад, о котором он по-прежнему сожалел, хотя и не следовало, но которого не поменял бы.

В характере девочки было нечто, родственное его собственному. Склонность к аналитическим размышлениям, замкнутость, острое внимание к мелочам и деталям. Романтический интерес к тайнам прошлого и загадкам мироздания — в сочетании с прагматической, расчётливой сметкой. Упорство в достижении цели — в сочетании с готовностью беспечно переносить трудности и бытовые неудобства. Развитый самоконтроль…

Много хорошего можно сказать о себе, вглядываясь в другого и подмечая черты сходства — реального или мнимого. А факт тот, что мероприятие, задуманное как напряжённый труд, прошло на едином дыхании. Прогулка по городу в компании Таисии приободрила Николая Ивановича, прибавила сил.

И ещё: он убедился, что правильно решил определить девочку в группу подготовки операторов поиска. Пока — пусть учится на оператора обеспечения.

Первым человеком, с которым Бродов столкнулся «дома», то есть в Лаборатории, была Нина Анфилофьевна. На встречу, которая в обычном замотанном состоянии его бы покоробила, он на сей раз отреагировал отстранённо. Едва разминувшись с «воспитательницей», Бродов живо обернулся:

— Нина Анфилофьевна, надо достать Таисии новые ботинки. Те, в которых она ходит сейчас, малы.

— Нажаловалась, — хмыкнула женщина.

— Нет, — ответил Николай Иванович с подлинным, а не деланым, как обычно, спокойствием. — Она косолапит при ходьбе.

— Так она, может быть, вообще косолапая, — ляпнула старуха, совсем не подумав.

Бродов скроил укоризненную гримасу и не произнёс ни слова, предоставив Нине Анфилофьевне самостоятельно сообразить, что она лично ежедневно наблюдает девочку в стенах Лаборатории, и никаких нарушений походки до сих пор замечено не было.

— Так что позаботьтесь, пожалуйста, чтоб в ближайшее время. Понимаем? — закончил Николай Иванович как ни в чём не бывало.

— Слушаюсь, — вздохнула Нина Анфилофьевна вполне мирно.

На том и разошлись.

Но уже через десять минут женщина была у Бродова в кабинете.

— Николай Иванович, я спросила Таисию про ботинки. Она сказала: и в старых удобно.

К старой перечнице вернулся её обычный полемический задор!

— Нина Анфилофьевна, девочка всего год как ходит в нормальной обуви, — пояснил Бродов по-прежнему мирно. — Она не привыкла. Она не чувствует разницы, потому что не знает, как должно быть. Ей всё удобно — или всё неудобно, включая тапочки, только она не признается вам в этом… Как и мне, — добавил, чтобы не обидеть старуху. — Так что достаньте ей ботинки размера на два больше: чтоб на тёплые носочки и немного на вырост. Завтра в течение дня надо сделать. Хорошо?

В первой аппаратной я любила заниматься больше, чем во второй. Первая — просторнее, в ней меньше наставлено этих громоздких металлических шкафов с непонятной техникой, в ней даже есть окно, поэтому днём в ней можно работать без электричества, которое всегда кажется мне, не отвыкшей от свечей и керосинок, мертвенным.

В первой аппаратной со мной отрабатывали целый ряд методик, в том числе занимались любимой «угадайкой». Считывать информацию с предметов, изображений, людей по запаху, по голосу, по звуку шагов, по одному лишь присутствию в пространстве, по имени мне было и интересно, и не сложно. Порой я испытывала полную уверенность в ответе, иной раз сильно колебалась, сомневалась в себе.