Потаенная девушка

Кое-кто из наших однокурсников считал Цзяньвень китайской националисткой, однако это не совсем так. Цзяньвень не любит все империи, потому что для нее они являются высшей формой концентрации власти. Она считает, что Америка заслуживает поддержки ничуть не больше, чем Россия или Китай. Говоря ее словами: «Америка является демократией лишь для тех, кому посчастливилось быть американцами. Для всех остальных это только диктатор с самыми мощными бомбами и ракетами».

Несовершенной стабильности, обладающей массой изъянов государственных институтов, которую можно усовершенствовать, Цзяньвен предпочитает совершенство полного неуправляемого хаоса.

– Ты позволяешь своим чувствам пересилить голос разума, – возражаю я. Я понимаю, что убеждения бесполезны, но все же не могу устоять перед попыткой попробовать. Если я перестану верить в силу разума, у меня ничего не останется. – Сильный Китай, обладающий влиянием в Бирме, станет угрозой мировой стабильности. Американское превосходство должно…

– То есть ты считаешь, что совершенно правильно устраивать этнические чистки в Муэртьене ради обеспечения стабильности режима Нейпьидо, для поддержания западного миропорядка, для цементирования цитадели американской империи кровью жертв?

Я вздрагиваю. Цзяньвень всегда очень легко бросалась словами.

– Не преувеличивай. Этнический конфликт здесь, если его не сдержать, приведет к увеличению влияния Китая, чья политика станет еще более авантюрной. Я говорила в Янгоне со многими. Никто не хочет, чтобы сюда пришли китайцы.

– А ты думаешь, все хотят, чтобы сюда пришли американцы и стали учить, как нужно жить? – В ее голосе вспыхивает презрение.

– Выбирать приходится между меньшим из двух зол, – соглашаюсь я. – Однако усиление китайского влияния вызовет рост американской озабоченности, а это лишь разожжет геополитический конфликт, что тебе так не нравится.

– Людям здесь нужны китайские деньги для строительства плотин. Без развития инфраструктуры они не смогут решить свои проблемы…

– Возможно, эти деньги нужны подрядчикам, – перебиваю ее я, – но не простым людям.

– А кто в твоем представлении является «простыми людьми»? – спрашивает Цзяньвень. – Я говорила со многими здесь, в Муэртьене. Все говорят, что бирманцы не хотят строить здесь плотины, но местные жители будут им рады! Вот ради чего сражаются повстанцы – ради того, чтобы сохранить свою автономию и право управлять своей собственной землей. Разве для тебя право на самоопределение ничего не значит? Как то, что солдатам позволяют убивать детей, может привести к лучшему мироустройству?

И вот так мы можем продолжать до бесконечности. Цзяньвень не способна видеть правду, потому что насмотрелась боли.

– Ты ослеплена болью этих людей, – говорю я. – И сейчас ты хочешь, чтобы вместе с тобой страдал весь мир. С помощью «Сострадания» ты обошла фильтры традиционных средств массовой информации и благотворительных организаций, чтобы обратиться к конкретным людям. Но зрелище женщин и детей, умирающих прямо на глазах, для большинства людей является настолько сильным потрясением, что не позволяет им разобраться в сложных хитросплетениях обстоятельств и событий, которые привели к этим трагедиям. ВР-опыт – это чистой воды пропаганда.

– Тебе не хуже меня известно, что сделанная в Муэртьене виртуальная реальность – не подделка.

Я знаю, что сказанное Цзяньвень – правда. Я видела, как вокруг умирают люди, и даже если та виртуальная реальность была подправлена или вырвана из контекста, в ней достаточно правды, чтобы остальное не имело значения. Как правило, лучшая пропаганда – это правда.

Но есть еще и другая, глобальная правда, которой Цзяньвень упорно не видит. Только из того, что случилось нечто, еще не следует, что это становится решающим фактом; только из того, что кому-то приходится страдать, еще не следует, что существует лучший выбор; только из того, что люди умирают, еще не следует, что нам необходимо отказаться от высших принципов. Мир не всегда можно представить черно-белым.

– Сострадать – не всегда хорошо, – говорю я. – Безответственное сострадание делает мир нестабильным. В каждом конфликте многие взывают к состраданию, это приводит к эмоциональному вовлечению посторонних, что расширяет конфликт. Для того чтобы разобраться в этом болоте, необходимо, опираясь на рассудок, прийти к наименее болезненному ответу – правильному. Вот почему на некоторых из нас возложена обязанность изучать и понимать сложные проблемы этого мира – и решать за всех остальных, каким образом разумно проявлять сострадание.

– Я просто не могу отключиться от этого, – говорит Цзяньвень. – Просто не могу забыть мертвых. Их боль и ужас… Теперь они являются частью блокчейна моего опыта, которую нельзя стереть, нельзя удалить. Если ответственность означает способность не чувствовать чужую боль, тогда ты служишь не гуманности, а злу.