Потаенная девушка

Все началось в первый же день Мэдди в новой школе. Красивая и безжалостная Сюзи настроила всех против нее. Мэдди пыталась помириться с ней, выяснить, чем вызвала такое недовольство королевы школы, однако от всех ее попыток становилось только хуже. То, как Мэдди одевалась, как говорила, то, что она улыбалась слишком часто или, наоборот, улыбалась недостаточно, – все становилось пищей для насмешек и издевательств. Теперь Мэдди уже подозревала, что, как это бывает со всеми деспотами, ненависть, которую испытывала к ней Сюзи, не нуждалась в рациональном объяснении: достаточно было того, что травля Мэдди доставляла ей удовольствие и что остальные старались завоевать ее благосклонность, усугубляя страдания Мэдди. Время, проводимое в школе, было для Мэдди непрекращаемой пыткой: она постоянно гадала, не является ли улыбка или какой-нибудь другой дружелюбный жест уловкой, направленной на то, чтобы она потеряла бдительность, ведь тогда можно будет ударить больнее.

«Я очень хочу быть вместе с тобой».

Но мама нашла новую работу, высокооплачиваемую, и разве могла она от нее отказаться? Со смерти папы прошло уже два года. Не могли же они с Мэдди жить у бабушки до бесконечности.

Мэдди стерла написанное. Это только встревожит бабушку, она позвонит маме, мама захочет поговорить с учителями, и все станет так плохо, как даже нельзя себе представить. Зачем распространять плохое настроение, когда все равно никто не сможет помочь?

«Школа хорошая. Мне здесь очень нравится».

Эта ложь придала ей сил. Не является ли ложь во имя защиты других свидетельством взросления?

Отправив письмо бабушке, Мэдди обнаружила, что в почтовом ящике появилось новое сообщение. Оно было от «искателя_правды02», а темой значилось «Струсила?».

У Мэдди заколотилось сердце. У нее не было никакого желания открывать сообщение. Однако не будет ли тот факт, что она удалит его, не прочитав, означать, что они написали правду? Что она слабая? Не будет ли это означать, что ее мучители одержали победу?

Мэдди навела курсор и щелкнула.

«Почему ты такая уродина? Готова поспорить, тебе хочется наложить на себя руки. Давно пора это сделать».

К письму было приложение: фотография Мэдди, сделанная на сотовый телефон. Она на перемене бежит по школьному коридору, выпучив глаза и прикусив губу. Мэдди вспомнила, какие чувства испытывала в тот момент: ей было очень тоскливо, одиноко, желудок у нее завязался в узел.

Фотографию подправили в «Фотошопе», пририсовав Мэдди свиные уши и пятачок.

Мэдди показалось, что лицо у нее пылает огнем. Девушка сделала над собой усилие, останавливая слезы. Она стеснялась своего веса, и враги разглядели этот страх. Поразительно, какого эффекта можно было добиться столь дешевым трюком.

Мэдди не могла сказать, кто из одноклассниц прислал сообщение. Она представила себе жестокую, презрительную усмешку Сюзи, созерцающей это последнее подношение одной из своих приспешниц. «Отличный снимок Хавроньи».

Какое-то время назад Мэдди перестала пользоваться социальными сетями из-за постоянного потока насмешек – когда она удаляла комментарии своих обидчиц, те лишь удваивали усилия. И ей казалось, что, если она кого-нибудь заблокирует, это будет воспринято как свидетельство того, что ее задели за живое, как свидетельство ее слабости. Так что не оставалось ничего другого, кроме как терпеть.

Палки и камни. Но цифровой мир, мир байтов и электронов, слов и изображений? Он доставлял ей столько радости и казался таким близким, что она считала его частицей себя. И это причиняло невыносимую боль.

Забравшись под одеяло, Мэдди плакала до тех пор, пока не забылась сном.

* * *

Мэдди недоуменно смотрела на экран.

В чате открылось новое окно. Оно было с какого-то незнакомого аккаунта; больше того, аккаунт не идентифицировался. Мэдди не помнила, чтобы когда-либо видела что-то подобное.

Чего от нее хотят? Опять поиздеваться? Если она ничего не ответит, будет ли это расценено как признание слабости? Мэдди набрала ответ, с огромным трудом заставляя себя нажимать на клавиши.

> Да, увидела. Чего ты хочешь?

Мэдди нахмурилась.

> Ты смущена? Не можешь говорить? Ну хорошо, я тебе подыграю.

То обстоятельство, что таинственный собеседник вместо эмотиконов использовал эмодзи[41], подтолкнуло Мэдди продолжать эту странную переписку. Она ощутила какую-то особую эмоциональную связь с этими глупыми значками. Когда-то давно они с отцом играли на телефонах в «Пикшенари»[42], но только вместо нарисованных картинок использовали эмодзи.

Мэдди выбрала символы с палитры:

Таинственный собеседник – Мэдди мысленно назвала его Эмо – ответил:

Мэдди долго разглядывала лицо гоблина, все еще неуверенная. На экране появилось еще одно эмодзи:

Девушка рассмеялась. Ну хорошо, по крайней мере, Эмо настроен дружелюбно.

Да, после того электронного письма она чувствовала себя дерьмово.

Ответ:

«Легче сказать, чем сделать, – подумала Мэдди. – Мне очень хотелось бы быть невозмутимой, чтобы слова отскакивали от меня подобно умирающим уголькам, безобидно падающим на камень». Она снова обратилась к палитре.

Ответ: