Потаённые страницы истории западной философии

Овсянико-Куликовский прекрасно понимал, что сексуальность человека, в отличие от ее аналогов в мире животных, есть оргиазм, один из видов оргиазма, и в этом виде восходит не к половому влечению, а к экстатическому культу. И культурным напарником сексуальности является ритуальное использование наркотических средств. Причем, и сексуальность, и использование наркотических веществ, по Овсянико-Куликовскому, имеют выдающееся гносеологическое значение, которое распространяется, естественно, на психологию. Далее бы надо ставить вопрос о педагогике и философии образования в ее отношении к этике, эстетике, религиоведению, – однако, Овсянико-Куликовский не делает этого, как не решает он и многих других проблем, связанных с концепцией экстаза. Однако, отдадим должное ученому за то, что им сделано, а сделано им главное: произнесено само слово «экстаз», поименовано важнейшее явление антропогенеза, введено новое понятие, предложена концепция экстаза. Д.Н. Овсянико-Куликовский, подобно Декарту с его кратким «Рассуждением о методе», предложил теоретические основы новой методологии, которая, естественно, нуждается во времени для своего утверждения, нуждается в новых работах.

Часть третья

Аллюзия философичности в произведениях Ф.М. Достоевского

«Конечно, вряд ли найдется человек достаточно дерзкий, который усомнился бы, что Достоевский – художник и притом великий <…> Так вот… он художник слабый»

А.В. Луначарский

Людям образованным, но далеким от занятной науки истории, может показаться, что писатели были всегда, и литература существует едва ли не с шумерских времен. Между тем, и писатели, и читатели в истории культуры явление скорее сезонное, чем непрерывное. Время от времени возникает бум чтения и, откуда не возьмись, тогда возникают писатели. Спустя какое-то время, появляются модные писатели, многих имен из которых история потом не помнит. Иногда писатели вдруг исчезают, и публика читает прежних авторов, едва ли не древних. Если силу набирает религия, то все читатели могут довольствоваться одной книгой, например, Библией. Тогда писательство становится совсем неуместным.

В европейской истории последних нескольких столетий бум писательства возникал по причине отнюдь не филологической, не из любви к слову, а по причинам, прежде всего технического характера. Во-первых, в связи с развитием почты и почтовой связи, во-вторых, с массовым производством дешевой бумаги, обусловившем возникновение «газеты».

Ныне почта настолько бытовое явление, что о нем и вспоминать вроде как не уместно. Между тем, в историческом аспекте именно почта породила писательство как таковое. История вопроса проста. Сначала почта возникает и существует для военных, дипломатических и коммерческих целей, осуществляясь попутными сообщениями или фельдъегерским способом. Но по мере дорожного строительства и организации регулярных перевозок «по расписанию» люди начинают по делу и без дела обмениваться не деловыми предложениями, а бытовыми сообщениями в коротких «письмах». Писать стали друзьям и родственникам «просто так»: что делали, кого видели, о чем мечтали, кто заболел или выздоровел, кто помер или женился. Регулярность и надежность почты создали психологический феномен «ожидания»: почту ждали. Почте радовались, при задержке почты переживали и волновались. Заботились о своем ответе «вовремя», чтобы не волновать других. Люди целые вечера перед сном тратили на то, чтобы ответить всем, кто писал им. Это и был бум письма. Переживание эмоций в письмах достигло максимума, породив сентиментальность с сопереживаниями и экзальтацией чувственности. Дамы от почтовых известий, как горестных, так и радостных, падали в обморок. Писателям оставалось только придумать сюжет, используя сложившуюся в письмах словесность. Первые книги мало чем отличались от длинных писем и были такими же рукописными.

Производство бумаги оказало на писательство свое влияние. Естественно, что бумажное производство стремилось к качественной бумаге: плотной, белой, глянцевой, гербовой, – для нужд прежде всего придворного общества. На такой бумаге распространялись рукописные книги. Но мануфактура вынуждена была выпускать из отходов производства плохую бумагу: рыхлую, серую, легко рвущуюся, непригодную для письма ни карандашом, ни пером. Изобретение типографской печати по сути спасло мануфакторное производство плохой бумаги – возникла «газета», одноразовое чтение «новостей». Стоило на плохую некачественную бумагу нанести штамповкой информацию, как бумага в разы возрастала в цене.