Потаённые страницы истории западной философии

Значение Парменида в философии не сводится к тому, что он изобрел странный термин «бытие» (буквально «то, что есть»), дав повод Гегелю удачно начать «Науку логики». И не в том, что последователь Парменида по имени Зенон стал «изобретателем диалектики». Значение Парменида прежде всего в том, что он выступил против антропоморфизма в философии, подобно тому, как Ксенофан выступал против антропоморфизма в религии. Надо признать, что именно с Парменида и благодаря Пармениду в западной философии возникло убеждение, что философия – это не «учения», а «точки зрения». Богиня правосудия Дике не излагает Пармениду какого-либо учения; она раскрывает только «точку зрения» богов, не людей. Парменид призывает современников признать реализм этой точки зрения, само право иной точки зрения на существование. Реальная «точка зрения» за пределами общего мнения – вот «зерно истины» западной философии, начиная с Парменида.

Из биографии Парменида известно немного. В частности, известно, что Парменид, в отличие от Ксенофана и Парменида, не отличался тягой к путешествиям. Родился, жил и умер в родном городе Элея, в юго-западной части Апеннинского полуострова. Городок расположен на холмистой местности, вблизи побережья Террентского моря. Каких-либо полезных ископаемых рядом нет, особо привлекательных бухт тоже. Единственной привлекательной особенностью города являются благополучие и красота местности. Городок возник как типичный полис ради самостоятельной жизни населения. В России такие городки называются «уездными»: они не центры мировой торговли, промышленности, культуры. Просто «городок». По-видимому, городок Элея был настолько привлекательным, что профессиональный путешественник Ксенофан решил именно в этом городке провести остаток своих лет – еще и других уговаривал последовать своему примеру. Диоген Лаэртский об Элее отозвался как о «неприметной общине, умеющей только вскармливать достойных людей» (Диаген Лаэртский, 1979, с. 368). Парменид родился в благополучной семье «коренных жителей», что давало ощущение уверенности и основательности. Естественно, он принимал участие в гражданской жизни общества, включая вопросы правосудия. Сохранились свидетельства о «надменности» Парменида, что было характерным едва ли не для всех «досократиков». Склонность к поэзии тоже не способствует излишней скромности. По своей повседневной культуре Парменид был типичным представителем «общества знати». Широкий кругозор, обеспеченный досуг, интерес к таинствам всегда отличали отдельных представителей «общества знати». Тяга к философии и стихосложению лишь дополняют типичный портрет хорошо воспитанного человека «общества знати», каким и был Парменид. Красивый город, разумные учителя в лице Пифагора и Ксенофана, таланливые ученики (Зенон и Эмпедокл), – судьба благоприятствовала Пармениду в том, чтобы оставить свой яркий след в философии.

Славе Парменида во многом способствовало творчество его слушателя Зенона. Зенон, как и Парменид, принадлежал к «обществу знати» в своём родном городе. В области собственно философии Зенон не сделал ничего; он не выдвигал свою точку зрения по поводу миропонимания. Но он мастерски использовал открытие пифагорейцами иррациональности в математике для обоснования философии Парменида. Вероятно, по своим природным дарованиям Зенон был математиком, лишь волею судьбы вовлеченным в философско-поэтическое творчество Парменида. Аристотель назвал Зенона «изобретателем диалектики» – молодого человека, а не прославленного Платона. Между тем, слушателем Зенона был Горгий, «изобретатель софистики». Это тоже не случайно. Своим апориям Зенон придал художественную форму в расчете на «шоу». Например, в «Дихотомии» деление пополам совершенно не обязательно, а если настаивать на логике, то и невозможно: нет такой точки под названием «начало» или «середина». По определению Евклида, «точка есть то, часть чего ничто»; понятно, что переход от «части» к «ничто» бесконечен. Кроме того, формулировать «дихотомию» не обязательно «делением пополам», можно делением на любые части; например: «прежде, чем пройти треть пути, надо пройти треть трети пути и т.д.». Речь о «делении пополам» не более чем декорация в рассуждении – нет никакого отношения к дихотомии в логике.