Потаенный свет

Я молчал и глядел на объявление, висевшее на стене: «Находится в розыске». Я смотрел на фотографию серийного насильника, а видел Лайнуса. Еще один фрагмент картины. Лайнус говорил, что не повторит ошибок отца, которого удавила налоговая петля. Возникает вопрос: каким образом человек, не имеющий ни работы, ни родительской поддержки, на тридцать тысяч покупает и перестраивает один бар, потом другой, третий?

Может, кредиты? Но кто ему даст? Или Лайнусу помогли те самые два миллиона?

– Босх, ты меня слышишь?

Я очнулся.

– Слышу, слышу.

– Я спросил, на кой тебе сдался этот парень. Он связан с похищением на съемочной площадке?

– Похоже, связан… Чем ты занят завтра утром?

– А что?

– Если хочешь выяснить кое-что об этом деле, приезжай в девять утра в офис к моему юристу и постарайся не опаздывать.

– Этот парень причастен к исчезновению Марты? Если да, я хочу знать все, а не кое-что.

– Сейчас трудно говорить наверняка, но он, кажется, подведет нас к цели.

Я сообщил ему имя и адрес Джанис и повесил трубку. Потом позвонил Шандору Жатмари и тоже пригласил его.

Последний звонок – в Паркер-центр, позвать Киз Райдер. За пять секунд стрелка спидометра ее злости перешла деление шестьдесят миль в час.

– Гарри, я тебя предупреждала. Не лезь на рожон. Зачем собирать людей и вовлекать их в частное расследование?

– Киз, я уже позвал людей. Ты просто должна решить, хочешь присутствовать или нет. Полагаю, в ПУЛА могут заинтересоваться новыми данными, вот я и подумал, что лучше, если приедешь ты. Если не хочешь, я позвоню в отдел по раскрытию грабежей с убийствами.

– Будь ты неладен!

– Так приедешь?

Она долго молчала.

– Да. Но учти, пальцем не пошевельну в твою защиту.

– Я и не надеялся.

– Где это будет?

Я дал ей адрес и собирался повесить трубку, но спохватился. Меня ужаснуло, как портятся наши отношения.

– Значит, увидимся? – произнес я напоследок.

– Увидимся, – ответила она сердито.

– Подожди, Киз, – вдруг вспомнил я, – не могла бы ты захватить оригинал списка номеров?

– Каких еще номеров? – буркнула она.

Получив объяснение, она обещала посмотреть. Я рассыпался в благодарностях.

Я вышел на воздух. Выдернул из-под «дворника» извещение и кинул на заднее сиденье. Часы на приборной доске показывали семь. Жизнь в голливудских клубах начинается в десять, а то и позднее. Но мне не хотелось ехать домой и расслабляться. Я сидел, барабаня пальцами по рулю. Через несколько секунд начал выстукивать ритм одной из мелодий Квентина Маккинзи. Я сообразил, где проведу следующие несколько часов, и достал сотовый.

37

Шугэ Рей Макки сидел в кресле у себя в комнате «Великолепного возраста». Мягкая шляпа с плоской тульей свидетельствовала, что он собирается уходить. Он говорил мне, что надевает ее, когда отправляется послушать джаз. Глаза смотрели зорко как никогда.

– Вот будет забавно, – произнес он, а я подумал, что старик чересчур подолгу просиживает перед телевизором. – Надеюсь, там подобралась хорошая команда, – продолжил он. – Я не проверял.

– Не бойся, народ там свойский… Прежде чем идти, ты не дашь мне свою лупу, с которой ты смотришь телепрограмму?

– Дам, почему не дать? Зачем она тебе?

Он вытащил лупу из кармашка подлокотника кресла, а я достал последнюю страницу списка номеров. Подойдя к ночному столику, я включил лампу и, держа листок над абажуром, стал вглядываться в подпись Джослин Джонс сквозь увеличительное стекло.

– Что там у тебя, Гарри?

– Бьюсь над одним дельцем. И знаешь, что обнаружил: рука у подделывателя дрожала.

– У меня все тело дрожит!

Я улыбнулся:

– Легкая дрожь у всех бывает. У кого больше, у кого меньше. Ну, пошли!

– Иду. Ты лампу-то выключи. Свет денег стоит.

Когда мы шагали по коридору, я вспомнил про Мелиссу Ройл. Интересно, она навещает свою матушку? Вряд ли. Настанет день, когда придется признаться ей, что я не тот, за кого она меня принимает.

Салон моего «мерседеса» был слишком высок для старика. Служитель помог подсадить его в машину. Надо учесть на будущее, когда будем выезжать в люди.

Мы поехали в «Печеную картофелину», ужинали и слушали квартет гастролирующих джазменов, которые называли себя «Четыре в квадрате». Играли они неплохо, правда, чувствовалась в них усталость. Зато чаще других они выдавали мелодии Билли Стрейхорна, которые я тоже любил, в общем, скучать не пришлось.

Шугэ Рей тоже не скучал. Он повеселел и подергивал плечами в такт. После каждого номера громко хлопал в ладоши. В глазах его читалось благоговение. Благоговение перед звуками и ладом.

Джазмены не узнали его. Немногие узнавали теперь бывшую знаменитость. Но это не огорчало Шугэ Рея и не омрачало нам вечер.

Пошел десятый час, и мой спутник начал сдавать. Для него наступило время спать и видеть сны. Он рассказывал мне, что часто играет во сне. Хорошо, если бы все были счастливы во сне.