Потайные двери Москвы. Старинные особняки и их истории. Почему князь украл бриллианты жены, для чего крепостным актерам секретная лестница, какой дворец ненавидела Екатерина Вторая

Боковую дверь охраняют две женские маски со звездой на голове. Они будто останавливают посторонних, ведь дальше – личный кабинет хозяина дома, но нас пропускают. Мы проходим в тесную прихожую с низкой аркой и даже не подозреваем, что стоит нам сделать шаг вперед, как мы окажемся в высоком готическом кабинете, где лестница устремляется вверх и где столько деталей, что теряешься, куда смотреть. Вот это контраст! После узкой и скромной прихожей замираешь от неожиданности и восхищения. Не зря этот кабинет называют шедевром Франца Шехтеля! Он начинал карьеру как театральный декоратор и иллюстратор, а поэтому был мастером стилизации.

Архитектор разобрал перекрытия второго этажа и украсил кабинет дубовыми панелями, лестницей с балкончиками и кессонированными потолками с росписями. Деревянную отделку, как и в особняке князя Святополк-Четвертинского, сделали на мебельной фабрике Павла Шмита – он был мужем сестры Алексея Морозова Веры. А мы приближаемся к белому лепному камину с пинаклями, трилистниками и королевскими лилиями. Их подпирают локтями скрюченные горгульи – они отпугивают злых духов. Над камином свисают с лестницы кривляющиеся маски грешников – это авторский почерк Франца Шехтеля. Он не раз использовал такую деталь как напоминание о грехах. И это еще больше погружает нас в атмосферу средневекового готического храма.

Рядом с камином под лестницей прячется дверь – она вела в моленную. Семья относилась к старообрядцам. Алексей Морозов называл свое воспитание суровым: с детства его заставляли соблюдать посты и стоять на длинных службах. «Отец очень боялся ввиду материальной зависимости чем-нибудь не угодить деду и бабушке, закоренелым староверам, ревность которых в соблюдении разных обрядов, постов и нескончаемом богослужении в своей моленной доходила до фанатизма», – признавался Алексей Морозов. В те времена семья жила закрыто, принимали только близких родственников, а в первую неделю поста даже не накрывали на стол и питались всухомятку.

«На нем лежала печать того замкнутого и тяжелого мира, в котором он вырос и воспитывался. Удивительно, что настроение его от этого не пострадало, он был всегда очень ровно и весело настроен», – говорила об Алексее Маргарита Морозова. Она была дочерью Кирилла Мамонтова, брата Веры Третьяковой, с которой мы не раз встречались. Сколько родственных связей и знакомых имен! А мы продолжаем осматриваться и замечаем на лестнице гнома: он присел на ступеньку, обхватил колено руками и сжал пальцы в замок. Это хранитель знаний и проводник на пути к истине. И это неспроста – лестница ведет в библиотеку.

Мы поднимаемся по скрипучим ступенькам и останавливаемся у первого балкончика. Его нишу украшают необычные геральдические знаки – головки хлопка висят на золотой короне, а над ней распускает крылья орел. Это намек на то, что мануфактурщики Морозовы – хлопковые короли. Такой же символ Франц Шехтель использовал и в доме дяди Алексея Морозова Саввы на Спиридоновке, где он работал в то же время. Для обоих проектов архитектор заказал похожие готические часы в форме башенки-пинакля, а также привлек Михаила Врубеля – для особняка на Спиридоновке он сделал скульптуру, а для этого дома написал панно на тему «Фауста». Сейчас мы видим на стенах копии – оригиналы висят в Третьяковской галерее.

А мы заходим в библиотеку и будто попадаем в средневековый город. Стеклянные дверцы книжных шкафов напоминают узкие и длинные окна домов, а верхние полки – черепичную крышу. Алексей Морозов всю жизнь занимался самообразованием, говорил на четырех иностранных языках, но не окончил реального училища – ему не давалась математика, и это сильно его тяготило. В обществе незнакомых людей он обычно молчал и слушал. «Уверенности во мне никогда не было, мнительность же – наследственное несчастье. Я считал себя одно время непригодным ни на что человеком: курса, мол, я никакого не кончил, образовательного ценза не имею и всегда чувствовал себя скверно, когда предвидел вопрос: «А вы, мол, кончили курс?»» – писал в молодости Алексей Морозов в своем дневнике.

Посередине библиотеки мы видим стол в форме восьмиугольника. Во времена Алексея Морозова здесь стояли витрины с древними рукописями и миниатюрными портретами. Другие коллекции, гравюры и литографии, хранились в ящиках. Стол разъезжался, и открывался плафон нижней гостиной – так в нем меняли лампочки. Давайте спустимся вниз, пройдем из кабинета в эту комнату и увидим плафон с другой стороны. Сейчас с него свисает люстра, но изначально ее не было. В гостиной мы снова встречаем деревянную отделку, но уже не в готическом стиле, а в духе рококо. Стены и потолок усыпают причудливые завитки, будто бы пенятся морские волны и выносят на берег ракушки. В узорных рамах висят гобелены XVIII века – по легенде, их привез из Франции Викула Морозов.