Потанцуй со мной (ЛП)

Он пролистал эти маленькие квадратики холста. На самом деле ему хотелось делать наброски: белка, пробирающаяся сквозь подлесок, ранние полевые цветы на лугу. Тесс. Рен. Рисование успокаивало его, но терапия ведь не искусство.

В припадке разочарования Иен схватил холст, который бросил несколько месяцев назад, большую безвкусную композицию в тонах, перевернул ее и швырнул на мольберт с такой силой, что задрожала рама. Потом схватил ближайший тюбик с краской и выжал весь себе в руку. Основной желтый. Сойдет. Растер густую краску между ладонями и размазал по холсту, не заботясь о том, куда попала краска и как это выглядит. Взял наугад другой тюбик, выдавил краску и сделал то же самое. Нашел еще один, а затем еще один — не обращая внимания на линию или вид, форму или значение. По краям стекала краска.

Иен приклеил сверху куски холста с отпечатками тела Тесс и вытащил с полки баллончик «Крылона». Встряхнул и разбрызгал краску короткими, прерывистыми залпами, без использования шаблона. Нашел другой баллончик и проделал то же самое. А потом еще один. Он тяжело дышал, когда, наконец, подписал ИГН4.

И, обессиленный, отступил.

Пред ним предстало сумасшедшее месиво, комковатое, бессвязное и бессмысленное. Это мог сделать кто угодно или что угодно. Хотя бы слон, которому дали кисть и ведро с краской. Иен оперся испачканными пигментом руками о колени, пытаясь отдышаться. Снова посмотрел. Хаос перед ним не имел ни цели, ни причин для существования.

Как и он.

Ему необходим порядок, какая-то структура и здравомыслие. Он вытер ладони о штанины и потянулся за единственной вещью в студии, в которой сохранялся желанный им порядок: альбом для зарисовок. Открыл его, не глядя, и вырвал случайную страницу.

Профиль Тесс.

Затем приклеил рисунок к верхнему углу грязного холста и отошел. Потирая рукой шею сзади, сначала изучил небольшой набросок, а затем холст. Повернул мольберт, чтобы лучше улавливать полуденный свет, и взял черный маркер с очень тонким кончиком. Иен приступил к работе, воссоздав миниатюру профиля Тесс на сухом участке холста.

Когда он наконец был удовлетворен результатом, отложил этот набросок, прилепил другой и начал снова. И работал остаток дня, всю ночь и следующее утро, переходя от второго наброска к третьему.

На рассвете он наконец плюхнулся в кровать, но проспал всего несколько часов, прежде чем снова встал, сварил кофе и вернулся в студию.

Иен потерял связь со временем. Тени двигались по полу студии, исчезали, появлялись снова. Он менял угол наклона ресницы здесь, длину ногтя там. Проспал несколько часов, сварил еще кофе и начал снова, пряча каждый крошечный, детальный рисунок в хаосе своих случайных цветных полос. Не принимал душ. Не ел. Желудок горел от бесконечных порций кофе, которые он пил из забрызганной краской кружки.

Где-то в середине третьей ночи Иен вышел из студии и закрыл за собой дверь. От него несло потом и краской, и он упал в кровать.

Когда он наконец проснулся, то долго мылся в душе, побрился и приготовил себе приличный завтрак. Только после всего этого Иен позволил себе вернуться в студию, чтобы посмотреть на то, что создал.

Издалека был виден только хаос. Но поближе… Вблизи, видимые только тем, кто не пройдет мимо слишком быстро — тем, у кого хватило терпения остановиться и рассмотреть — были крошечные, скрытые рисунки: профиль Тесс, ее спина, ее нос. Все это было выполнено с точной, скрупулезной детализацией. Там виднелась ножка Рен, перевязанная лентой пурпурного диоксазина, ее ямочка запечатлелась золотым штрихом. На этом полотне он увидел все — жестокого, мятежного ребенка, которого заботили только разрушения, и взрослого человека, который потерял свое сердце из-за целеустремленной вдовы и ребенка-сироты.

Вот он.

Вот кем он был.

Панк и художник. Бунтарь и миротворец.

Человек, который так старался вписаться в единую ипостась, что сбежал от самого себя.

Ему нравилось то, что он создал. Ему так понравилось, что хотелось только гонять по улице с баллончиками краски, валиками, своим беззаконием. Найти стену, взобраться по лестнице и превратить свою радость в образы чего-то нового и прекрасного.

***

За месяц, прошедший после отъезда Иена, май расцвел со всем своим ярким кружевом и землистым ароматом. С приближением июня печеночница и аронник уступили место дикой герани и дицентре, пока весело распускались рододендрон, азалия и горный лавр. Ранэвей Маунтин еще никогда не была так прекрасна, но здесь не было Иена, чтобы разделить с Тесс всю эту красоту.

Ее почти трехмесячный ребенок хлопал ладошками и ворковал у ее ног. Тесс проглотила ком в горле.

— Мы одни с тобой, цветочек, — прошептала она.

Рен, равнодушная к печали Тесс, вытянула шейку и оглядела школьную кухню. В последнее время она делала это так часто, что Тесс могла поклясться, что малышка искала Иена. Одно дело оставить ее, Тесс, но как он мог бросить Рен?

Потому что Тесс приказала ему уйти.

Стук молотка доносился с заднего двора. Ей не требовалось смотреть в окно, чтобы знать, что снаружи трудится Пол Элдридж. Он возводил последнюю стену в домике на дереве.