Потанцуй со мной (ЛП)

— Ты все еще веришь, что сможешь убедить меня достаточно, и я уговорю Келли встать перед тобой на колени и попросить прощения.

— Я не настолько наивен.

— Но это именно то, что ты хочешь от меня. Признайся.

Брэд пожал плечами. Ни признания, ни отрицания.

Он был заблудшей душой, и ей пришлось удержаться от того, чтобы не свалить на него все свое разочарование и всю свою печаль. Почему в ее жизни столько трудных людей? Иен, Брэд, Саванна… Саванна объявила Тесс своей лучшей подругой в мире. Это уже само по себе испытание.

— Лучшие друзья рассказывают друг другу все, — сказала Савнна вчера, когда сидела на крыльце своего дома и кормила Зоро. — Так что расскажи мне все о себе и Иене Норте. Он бросил тебя, так? Я его ненавижу.

— Он не оставил меня, — солгала Тесс. — Просто работает на Манхэттене.

Иен, самый трудный человек из всех. Его продолжающееся молчание доказывало, что отослать его было правильным поступком, и однажды Тесс примирится с этим. Сегодня был не тот день.

Она снова сосредоточилась на Винчестере. Хотя Тесс и ворчала на него, она почувствовала укол сочувствия к сенатору штата. Он любил прежнюю Келли, но плохо переносил изменения, а новая сбивала его с толку.

— Теперь она хочет поступить в колледж. Изучать финансы!

— Насколько я понимаю, она занимается вашими финансами с тех пор, как вы поженились. И хорошо с этим справляется.

Келли также помогала Тесс лучше разобраться в своих финансах.

Брэд надулся.

— Только потому, что у меня не было времени.

Она всплеснула руками.

— Вон! Я исчерпала дневной лимит Брэда Винчестера.

Брэд сбежал, но Тесс знала, что он вернется. Она стала его психотерапевтом, нравится ей это или нет.

***

Это была чушь собачья. Мужчина тридцати шести лет изображает из себя бунтующего выпускника художественной школы. Гребаный позер, притворяющийся, что показывает палец системе, которая сделала его богатым.

Иен порвал все и стал еще более жалким, разложив перед собой небольшие холщовые квадраты с отпечатками тела Тесс. Воспоминания о той ночи, о ее красоте — это больше, чем возможно вынести. Иен закрыл дверь в студию и несколько дней туда не заходил.

Он ненавидел ультиматумы. Несмотря на шум транспорта и полицейские сирены, здесь было слишком тихо. Нужно прямо сейчас поехать в Темпест, чтобы он мог подержать своего ребенка, закончить домик на дереве и сказать Тесс, что они собираются делать все по его разумению.

Так почему он этого не делал?

Потому что не мог.

Он заблудился, охваченный одиночеством и неопределенностью — запахом дизельного топлива и вонью гниющего мусора из сложенных у тротуара мешков. Сможет ли Рен вспомнить его, когда снова увидит? Прошло всего несколько недель, но он знал, как быстро она меняется, и ему не хватало всего этого.

Его гнев на Тесс боролся с жадным стремлением быть с ней. Жизнь без нее становилась бессмысленной, как выдохшаяся газировка, потерявшая вкус. Тесс открыла ему свежие впечатления, новые эмоции, помогла стать частью сообщества, существовавшего за пределами студий и галерей. Она показала ему, каково это, — заниматься любовью с женщиной, которую ничего не сдерживает. Жизнь с ней развернулась во всех оттенках радуги.

Потом она все испортила, отвергнув его. Как она могла подумать, что он представляет угрозу для Рен, когда эта малышка принадлежала ему так же, как и ей? Вся эта чушь о том, что он не домашний. Если это правда, почему он мог думать только о школе и об их жизни на горе? У Тесс даже хватило наглости обвинить его в том, что он выглядит несчастным, когда он говорил ей о своей любви. Что тут, черт возьми, скажешь?

Болела голова. Может, у него поднялась температура. Он должен пойти в аптеку и купить что-нибудь, но если откроет дверь, его уже будут поджидать.

«Иен, не хочу тебя беспокоить, но не мог бы ты взглянуть на…»

«Иен, я не уверен, что это что-то выражает…»

Они замечательные ребята, талантливые и заслуживающие студийного пространства, которое Иен им с радостью предоставил. Он просто не хотел сейчас с ними общаться. Не хотел ни с кем разговаривать. Но теперь, когда он вернулся на Манхэттен, его телефон разрывался от звонков. Иен выключил его, затем снова включил. Что, если с Рен вдруг случится что-нибудь непредвиденное? Что, если Тесс наконец осознает, насколько неразумно поступает, и позвонит, чтобы извиниться?

Иен тысячу раз проигрывал в своей голове их последний разговор, но как бы ни старался, не мог вспомнить, чтобы она хоть раз обмолвилась, что его любит.

***

Иен встал на рассвете. Надо пойти на тренировку, но его додзё здесь не пахло сосной и палой листвой. По ногам не хлестала трава. Пение птиц не смешивалось со звуком его собственного дыхания.

Иен заставил себя вернуться в студию. Она была более функциональной, чем его студия в школе, но ее цементный пол, высокий, открытый потолок и холодные промышленные стены не встречали так приветливо. И почему, несмотря на весь шум вокруг, здесь так тихо?