Потемневшие души

Один из охранников внутри самолета схватил меня за руку, когда я вошла через дверь. Было больно. Он держал меня так крепко и с силой потянул к сиденью в задней части салона. Он толкнул меня и пристегнул мою левую руку наручниками к подлокотнику. Было больно. Может быть, еще один в моем списке убийств, прежде чем я умру, подумала я про себя с больным чувством юмора. Я определенно теряла рассудок по мере того, как часы тянулись, и меня это устраивало. Лучше сойти с ума, чем быть в здравом уме и тосковать по детям. Я посмотрела в маленький стеклянный квадрат, чтобы увидеть окно, и увидела, как ярко светят звезды. Такая тихая, ясная, прекрасная ночь, но в то же время худшая ночь в моей жизни. Вот так.

Николай и Дмитрий неторопливо вошли в самолет и направились по проходу ко мне. Они оба шли, как хищники, и я знала, что они, должно быть, одни из самых смертоносных людей в мире. И маленькая старая я была в их присутствии, какие в этом были шансы? Я начала хихикать себе под нос. Я отчаянно пыталась сдержаться и быть тихой, что заставило меня издать полузадыхающийся полукашляющий звук, прикрыв рот свободной рукой. Николай сел с другой стороны прохода на сиденье спиной вперед, так что он смотрел в мою сторону. Его брови нахмурились от беспокойства, и он что-то сказал Дмитрию по-русски. Дмитрий сел прямо напротив меня и ответил Николаю по-русски, глядя на меня напряженным взглядом. Может быть, Дмитрий подумал, что я заболела из-за моих странных кашлевых выходок, и, может быть, он застрелит меня до того, как мы оторвемся от земли. К сожалению, оказалось, что мне не так повезло.

Он взглянул на Николая и ответил ему по-русски, а затем сказал одному из охранников, что мы можем взлетать. Дмитрий снова перевел взгляд на меня, осматривая мое лицо, а затем опустил взгляд на мою руку, на которую были надеты наручники. Я чувствовала, как он смотрит на следы от охранника на моей руке. Они пульсировали, и я знала, что завтра у меня будут синяки. Я не могла не задаться вопросом, нравятся ли ему эти следы на мне или он их ненавидит. В любом случае, он о них не упоминал.

— Ты голодна? — спросил меня Дмитрий. Я продолжала смотреть на звезды и игнорировала его. Может быть, я умру от голода, прежде чем мне придется вытерпеть то, что сделает со мной Дмитрий. Я задавала себе много «может быть», и мне нужно перестать позволять себе размышлять о своей ситуации. — Мы будем на этом самолете более двадцати часов, и нам нужно будет остановиться в Дубае для дозаправки. Предлагаю тебе поесть и устроиться поудобнее, — настаивал Димитрий с большим гневом в голосе, который на этот раз прозвучал, как удар кнута по тихому самолету. Я предполагала, что кто-то вроде Димитрия привык получать то, что хочет, и я уверена, что никто никогда не думал игнорировать его. Но я боялась, я не боялась его. Я должна была бояться, но я не боялась. В жизни есть вещи похуже смерти. Если я разозлю его достаточно, он застрелит меня, прежде чем мне придется пережить худший, чем смерть, сценарий. Я слегка приподняла подбородок и сосредоточилась на звездах и луне, как на моем якоре. Самолет ожил, и через несколько минут, готовясь к взлету, мы начали медленно двигаться. Мое внимание не было нарушено, и Дмитрий тоже.

ГЛАВА 10

Алиссия:

Примерно через час после начала полета я больше не могла бороться со сном, и мои веки поддались темноте. Я сразу же провалилась в глубокий сон, который показался мне всего лишь пятиминутным, но оказалось, что это были часы, потому что я проснулась, когда мы садились в Дубае. Передо мной стояла тарелка с едой, которую сейчас уносил охранник. Мой живот заурчал при мысли об этой еде, и я злилась, что мое тело было слабым и не следовало моим мозговым волнам, говорящим ему голодать. Я нахмурилась от своего недовольства, когда Дмитрий кашлял передо мной. Я подняла глаза, и он ухмыльнулся, и я поняла, что он пытается сдержать смех. Мать твою.

— Знаешь, есть более простые способы умереть, чем голодать? — небрежно спросил он меня с дерьмовой ухмылкой.

— Ты можешь просто покончить с собой, знаешь ли. Это бы сделало твою жизнь намного проще.

— Моя жизнь никогда не была легкой, и я не из тех, кто уклоняется от испытаний. Я сломаю тебя, детка, можешь рассчитывать на это, — сказал он, сохраняя улыбку.

— Ты не сможешь сломать того, у кого нет души или воли к жизни. Ты больше никогда не получишь от меня этого удовлетворения. Можешь рассчитывать на это, — так же резко ответила я.